Самолет то садится, то поднимается и низко пролетает над подступающей к поселку пшеницей, оставляя позади пышный белый шлейф. Пахнет дустом — идет борьба с нашествием озимой совки. Твердые пшеницы сортовой группы «гордеиформе» легко поражаются корневой гнилью и нередко превращаются в опасные очаги. В этом году в Октябрьской группе совхозов приходится опылять тридцать восемь тысяч гектаров заболевших полей.

Вот бы сюда жемчужину Поволжья — «мелянопус 26», великолепный сорт твердой пшеницы, устойчивой против заболеваний, дающий урожай во влажные и сухие годы, энергично вегетирующий. Сейчас, когда пишутся эти строки, Центральный Комитет Компартии Казахстана призвал целинников увеличить посевы твердых пшениц до тридцати пяти — сорока процентов от общей посевной площади. Жемчужина Поволжья должна занять видное место на этих площадях.

Ветерок снова повеял с пшеничного поля, принес удушливый запах дуста — хоть через платок дыши! Выбираемся из палатки. Кой черт принес нас к зараженному полю!

Вчера мы попали сюда в поздние сумерки. У железнодорожного переезда спросили у тоненькой миловидной казахской: девушки в малиновом джемпере, правильно ли едем. Она деловито шагала по дороге с желтым портфелем в руках.

— А я и иду в совхоз, — приветливо улыбнулась она, и наши седоки на переднем сиденье, не сговариваясь, начали тесниться.

— Садитесь, будете нашей проводницей.

Смуглое личико ее порозовело, темные, как сливы, глаза поблескивали. Завязался непринужденный разговор. Девушку зовут Нагима, по-русски Надя, работает она в райкоме комсомола. Огрубели мы в дальней дороге, соскучились по женскому обществу, и девушка понимает это, лукаво поглядывает на своих соседей, говорит свободно, без стеснения, шутит. Кажется, мы давно-давно знаем ее.

Нагима рассказывала о нелегкой жизни целинников.

— Здесь как на фронте. Ведь несколько лет назад была дикая степь. Подняли полмиллиона гектаров целины. Почти на голом месте построили четырнадцать совхозов. Образовался сплошь совхозный район. Каждый год даем государству в среднем двадцать четыре миллиона пудов зерна. Изменилась казахская степь: вместо ковылей — пшеница, вместо мазанок и юрт — многолюдные селения, вместо полевых стежек — автомобильные дороги. Но работы еще непочатый край.

Приходите завтра на общее собрание в совхоз «Железнодорожный», услышите все наши печали и радости. Человек пятьсот соберется…

— Где же такой зал найдете?

— А вот он, зал, — смеется Надя.

Мы проезжали мимо квадратной площади, обсаженной кустами акации. Вот так зал!

— Приходите же! — Нагима выскользнула из машины, взмахнула на прощание пузатым портфельчиком и скрылась в белом здании райкома комсомола.

Объезжая поселок, долго искали место для стоянки. Быстро темнело, и мы устроились на пустоши возле комбайнов.

Утром чистимся, бреемся, кипятим чай. Федорыч подсмеивается, понимающе подмигивает.

— Нагима?

— Пыль… Просто у машины плохая герметичность. Нужно же отмыться!

Отправляемся в поселок. Заходим сначала в контору треста, объединяющего четырнадцать целинных совхозов Октябрьского района. В коридорах пусто и тихо. Во всем тресте несколько человек. Сидят за столами, шелестят подшитыми сводками. Странная работа! Трест не располагает ни материальной, ни технической базой. Он не может снабдить совхоз строительными материалами, построить плотину, спроектировать коровник или составить план преобразования территории совхоза. Такой трест не приносит реальной ощутимой пользы. Зачем создано это никому не нужное промежуточное звено, переписывать сводки?[2]

Около совхозной конторы кипение жизни. Гора чемоданов, баулов, рюкзаков, вещевых мешков. Только что высыпали из машин приезжие. Кого только здесь нет — съехались со всей страны.

На дощатой стене, рядом с сельскохозяйственными плакатами, объявление, написанное лиловыми чернилами:

«Сегодня в 5 часов вечера на площади состоится собрание рабочих совхоза по обсуждению статьи «Гиганту — богатырские ноги», опубликованной в областной газете «Ленинский путь». Приглашаются все рабочие совхоза».

Помещения конторы невзрачные, неустроенные. Видимо, людям здесь не до украшения фасадов. В кабинете главного агронома тоже нет «вида» — три голых стола, диван; на стене план земельных угодий совхоза. Хозяин этого полевого штаба Евгений Кузьмич Гарбузов — симпатичный, еще молодой человек с энеричным чернявым лицом. В канцелярии его можно застать лишь рано утром, и мы попали вовремя. Просим рассказать о совхозе.

— Что же рассказывать. Поехали, покажу.

Главному агроному нужно объехать отделения, и наша машина пригодится. В это время в кабинет входит коренастый, плотный человек в белой расшитой рубашке. Высокий лоб, литое горбоносое лицо, красноватое от загара, в седой щетине; под стеклами очков умные, проницательные глаза. Он спрашивает что-то у агронома и тот быстро находит нужную бумагу, усыпанную цифрами.

— Познакомьтесь, — представляет Евгений Кузьмич, — директор совхоза Завелий Аронович Франк.

Рука у директора крепкая. Франк поражает собеседника не только незаурядной и выразительной внешностью, но и энергией, скрытой в каждом жесте, в каждом движении. Говорим, что собираемся поехать на поля с агрономом, а потом побывать на собрании.

— Ну что же, приходите, послушайте, — с едва приметным неудовольствием приглашает директор.

Агроном выдвигает ящик и смахивает туда с письменного стола все бумажки.

— Закрыта канцелярия, поехали, — смеется он.

Узкая полевая дорога идет между огромными клетками пшеничных полей. Вся территория совхоза разграфлена такими прямоугольниками. Вот где раздолье для техники — шестьдесят тысяч гектаров пашни!

Наш спутник рассказывает о трудной и напряженной жизни зернового гиганта. Каждый год приезжают разные люди, поработают лето, выжмут все, что возможно из техники, а после них хоть трава не расти. Не все, конечно, такие. Однако ядро оседлых новоселов растет слишком медленно. Целине сейчас нужны постоянные люди во всех звеньях хозяйства. Решить эту проблему можно лишь благоустройством — жильем, водой, культурой быта.

— А мы воду возим на все отделения автоцистернами. Случается, что в бригадах не только помыться, напиться нельзя.

Вот и третья бригада. Рядом с поселком сухая лощина, глубоким желобом прорезает пшеничные поля.

— Вода-то у вас под боком, — говорим мы, — насыпьте плотину — вот и пруд будет…

— Не дают нам бульдозеров и скреперов, а заявки на строительство плотин