заводской, а целина, люди раскинуты по полям, работают да и живут в бригадах — в чистом поле. Мы делаем проще: собираются у меня в кабинете бригадиры, все ветераны целины, садятся на диван, на стулья «в круг», и начинаем запросто беседу: «Скажи, Павел Алексеевич, как бы тут получше сделать?» И пойдет откровенный разговор да обмен советами, вся мудрость раскрывается, только успевай — на ус наматывай, выбирай самое правильное. Разговор идет от всего сердца, не по шпаргалке. И единоначалие ничуть не страдает — верное решение только укрепляет его. Как у запорожских казаков, — смеется Франк. — Все эти годы шли мы без оглядки в наступление. Иначе и нельзя было. Разрыв образовался, отстали тылы. Колоссальные объемы производства и недостаточное материальное снабжение, малый объем жилищного и бытового строительства. Вот и достается нам от народа. Целине нужен соответствующий — гигантский размах строительства, в достатке машины, стройматериалы, опытные строители, продуманная система скоростной технологии, озеленение, вода. Все на собрании говорили правильно, а ведь мы бились за каждый гвоздь, лист железа, мешок цемента, за каждый кубометр строительного леса, за каждую бочку воды. А ведь Сибирь рассекают великие полноводные реки. И верховья этих рек заходят к нам на целину…

Взгляд Франка направлен в глаза, упрямый подбородок выпирает.

— Все мы на целине ждем крутого поворота, кардинальных решений судеб целины, — говорит он.

Этот памятный разговор происходил накануне такого поворота. Прошло немного времени, и на целину приехал Никита Сергеевич Хрущев. Родился Целинный край, потом Западно-Казахстанский, объединившие целинные земли Казахстана в два мощных природно-экономических узла.

На зональном совещании, на совещаниях передовиков сельского хозяйства в Целинограде и Алма-Ате была намечена широкая программа комплексного развития хозяйства целины.

Сейчас, когда наша книга выходит в свет, на целине действуют мощные строительные организации, на далеких степных станциях выгружаются эшелоны строительных материалов, стремительно развивается местная строительная индустрия. Только в Целинном крае работают полсотни заводов железобетонных изделий, полигоны блочных конструкций, строительно-монтажные тресты, строительные управления, строительно-монтажные поезда. Десятки тысяч молодых строителей прибыли на целину с путевками комсомола. Центральный Комитет нашей партии направил в Целиноград большую группу инженеров-строителей и архитекторов. Почти заново отстраиваются все города и селения Целинного края. В степи вырастают сотни центральных поселков новых совхозов, возникают целые агрогорода с четырехэтажными домами, со всеми городскими удобствами.

Совхозы и колхозы целины строят комплексное хозяйство с интенсивным пропашным севооборотом и развитым животноводством. В севооборот вводятся необходимые предшественники хлебов: зернобобовые культуры — горох, кормовые бобы, обогащающие почву азотом; кукуруза, удобряющая земли массой органических остатков, просо, сахарная свекла, ячмень. Эти урожайные культуры укрепляют кормовой баланс степного животноводства.

В промышленных центрах края расширяются и строятся заводы сельскохозяйственных машин, ремонтные заводы, заводы смазочных масел и горючего. Целина так быстро поднимается по всем линиям хозяйственного и культурного строительства, что наше перо не успевает за жизнью…

ЗАПИСКИ ЕЛЕНЫ

Спешим на станцию Койбагор, нервничаем, одолеваем препятствие за препятствием. Дорога то в болото заведет, то в буйных травах запутается. Рядом железнодорожный путь, за полотном грейдер. Попали не на ту сторону, а через рельсы не переедешь.

Новая преграда!

Полевая дорога врезалась в бесконечную ленту перепаханной земли. Подпрыгиваем, как на грядках, злимся — кой черт перепахивает дороги!

Назад поворачивать поздно, да и не развернешься — слишком крутые пласты для «Москвича». И конца вспаханной ленты не видно, вдруг до самого Койбагора протянется?! Впереди трактор, боронует, что ли? Нет, оказывается последнюю нашу дорожку перепахивает. Уперлись в коричневые отвалы, остановились — дальше ехать некуда.

Трактористы увидели, застопорили грохочущую махину. Совсем еще молодые ребята: Коля Равич — тракторист лесопосадок, Анатолий Вильгошин — прицепщик, зябь для лесной полосы поднимают. Уже поздно, смеркается, а они еще в поле. Говорят, хорошая дорога рядом о полосой идет. Анатолий отцепляет плуг, Коля разворачивает тягач, уминает гусеницами пашню. Федорыч принимает трос, прицепляется на буксир. Трактор легко выкатывает нашего «Москвича» к пшеничному полю, на обочину отличной дороги.

— Спасибо, хлопцы! Теперь наверняка попадем в Койбагор вовремя…

Стало совсем темно, когда мы въехали в пристанционный поселок. Плутаем по каким-то улочкам, попадаем в ямины, колдобины, задеваем металлическим брюхом жесткую землю. Наконец упираемся в полутемный вокзальчик. Поезд из Москвы только в три часа ночи будет, а сейчас десять вечера. Успеем отдохнуть после беспокойного дня, выспаться. Около станции негде приютиться — пакгаузы, бесконечные заборы. Только за железнодорожным полотном открытая степь, темнеют кусты лесной полосы. Нам туда надо. Возвращаемся к переезду, проезжаем вдоль лесной полосы и ставим палатку против платформы, у кустов.

Загородили вход машиной — так спокойнее спать у глухой станции. На платформе, окутанные мраком, сидят какие-то люди с чемоданами, вещевыми мешками. В близких посадках бродят смутные тени, слышен тихий разговор…

Вот молодой юношеский голос:

— Нет, сюда я больше не ездок. Наобещали — дадут машину, шофер я, а приехал — на тебе!.. иди саман месить. На черта он мне!

Отвечает рассудительный мужской голос:

— Вначале, хлопец, всегда так: тебя никто не знает, место новое, обстраивается, да и не сразу работу подберешь — тыщи приезжают. Теперь, пока не узнают человека, машину в совхозе не дадут. А то бывало приезжали только бы сорвать, подработать побольше — и гоняли машины на износ…

— Нет, не по мне такая жизнь, к чертям собачьим!

— Значит, в летуны определился?

— А что делать? Может, я и остался бы, жить негде…

— Жилье будет, ты же один. Ну, а вернешься, что ребятам скажешь, которые тебя с музыкой провожали?

Юношеский голос умолкает, видимо, об этом паренек не задумывался. Сгоряча приехал, сгоряча и уезжает. И вдруг он перешел на жаркий шепот:

— Понимаете… ехали сюда с дивчиной вместе, в пути встретились. Договорились: поженимся и жить будем в совхозе. А приехали — жилья нет и в зиму не сулят. А у