— Подслушивать нехорошо, — у меня отчего-то голос немного осип, но я улыбнулась. Стало интересно.

— Вера, нормальный мужик, оставь ты уже Катю в покое! — передразнил Егор моего отца, а следом заговорил более тонким голосом: — Ну неспроста же Катя хотела его от нас скрыть, явился среди ночи, подозрительный парень! — теперь он пародировал маму.

У него хорошо получалось, я тихо рассмеялась, а Егор продолжил:

— Оставь ты Катю в покое, она уже не маленькая, — Егор смог передать даже строгость в голосе отца и уловил нервную истеричность, проскальзывающую у мамы: — Что за семейная жизнь у них такая будет, если он неделями, а то и месяцами где-то будет пропадать?!

— Ой, хватит! — я с улыбкой покачала головой. Мне было стыдно слышать такие разговоры от Егора.

— У тебя понимающий отец, — прокомментировал он и усмехнулся. — О, самое интересное!

— Вера, если ты хочешь понянчить внуков, оставь Катю в покое! — снова заговорил Егор, пародируя отца.

Я рассмеялась, захотелось закрыть лицо руками, так стыдно стало за родителей. А Егора, похоже, это забавляло:

— Слава, ну какие внуки! Катя живёт теперь у чёрта на куличках! Зачем она вообще в эту Тверь переехала? — Егор даже вздохи и охи мамины переделывал.

Я молча смеялась, хоть и чувствовала, как заливаюсь краской.

— Перестань подслушивать, иначе я со стыда сгорю, — смеясь, я чуть запрокинула голову, чтобы посмотреть в глаза Егору. Встретила его взгляд. От того, что мы оказались так близко, меня обдало волной мурашек. В глазах Егора не было привычной насмешки, появилось что-то ещё. Нежность? Интерес? Он так странно посмотрел на меня, но я не успела уловить, что нового мелькнуло в его взгляде.

— Как скажешь, — Егор перестал улыбаться, чуть наклонился вперёд, приблизился и поцеловал меня.

Глава 40. Замыкание

У Егора были тёплые губы, он целовал меня так нежно, что я чуть равновесие не потеряла, потому что ноги подкосились. Егор прижал меня крепче к себе, и я, выпустив его ладонь, потянулась, обняла за шею.

От поцелуя стало горячо, даже жарко, меня словно током ударило. Но не от шампанского, а от Егора я стала словно пьяная. Мы целовались, поддавшись внезапному порыву, и никто не решался прервать поцелуй, до того тот был нежный и согревающий. Жар расползался от сердца, оседая тёплой тяжестью в животе и лёгкостью в ногах. Хотелось парить и целоваться.

— Чай возвращается, — шепнул Егор и резко отстранился.

Я открыла глаза, растерялась, а Егор уже как ни в чём не бывало сел на место и, вооружившись обычной полуулыбкой, встретил родителей из кухни.

Мне бы его самообладание. У меня словно земля из-под ног ушла, сердце сбилось с привычного ритма, тело бросило в жар, в руках появилась лёгкая дрожь. Я почувствовала, как у меня пытают щёки и кончики ушей, наверняка сейчас красная, как помидор. Села за стол, смотрела в одну точку перед собой.

Но мысленно я ещё целовалась с Егором, не слышала, о чём говорили родители. Смутилась, когда они обратились ко мне, видимо, не в первый раз.

— А? — озадачилась я, услышав своё громко произнесённое имя.

— Катя спит на ходу, — усмехнулся отец. — Чай, говорю, бери.

— Я не хочу, мне жарко, — я обмахивалась рукой, потом улыбнулась. — Да, что-то уже засыпаю.

Егор смотрел в мою сторону пристально, с каким-то сочувствием, он не улыбался. Потом и вовсе отвёл взгляд. Они пили чай. Я видела, что мама начинала клевать носом, да и время близилось к четырём утра.

— Я пока уберу всё, — намекнула, что пора заканчивать застолье, встала и принялась собирать посуду.

— Разреши мне, — Егор подключился и начал уносить тарелки со стола. — Лучше пока постели родителям.

Я уложила их в гостиной. Когда они улеглись, прокралась на кухню. Хотела поговорить с Егором. Он по-хозяйски, но в то же время с осторожностью, чтобы не греметь, складывал посуду в посудомойку. Не обернулся, ничего не сказал, хотя знал ведь, что я на кухне.

— Катя, иди спать, утром поговорим, — обернулся он ко мне и тихо, почти шёпотом проговорил. — Уже поздно.

— Ты не объяснишься? — я сама не знала, что хочу услышать, но поцелуй не шёл из головы, слишком понравился, сама не ожидала от себя такой реакции.

Егор встал напротив, потёр переносицу, вздохнул, посмотрел мне в глаза, чуть поморщившись:

— Я слышал твои мысли, ты же хотела этого поцелуя, — тихо выдал он.

Я не запомнила все свои мысли во время танца, может, и мелькнуло неосторожное желание, когда разглядывала его лицо и губы. Стало стыдно, я отвела взгляд, нахмурилась.

— Спокойной ночи, Егор, — и тихо ушла из кухни в спальню. Мне нечего было больше сказать.

— Спокойной ночи, Катя, — услышала его шёпот вслед.

Пока умывалась, ругала себя: «Чего я ждала от него? Признания в любви?! Он обещал быть галантным, обещание исполнил. Он и был галантным, а я себе уже чего-то напридумывала!»

Я лежала в кровати и никак не могла уснуть, меня нестерпимо тянуло к Егору, я хотела повторить поцелуй, да хоть просто поговорить, услышать его голос, смотреть на него. Закрывала глаза и мысленно возвращалась в гостиную, где мы танцевали и целовались, будто вновь осязала его тёплые нежные губы, ощущая покалывание в собственных, а в груди словно загорался огонь. Тяжело вздохнула, чувствуя себя глупо, и стало ужасно стыдно перед Егором, ведь он же всё слышит.

Глава 41. Человеку нужен человек

Утром меня отпустило из плена мыслей о Егоре. Я обвинила во всём шампанское, наверное, последний бокал был лишним, вот у меня и ноги подкосились, и в жар бросило.

Родители и Егор завтракали, когда я зашла на кухню, причём призрак хозяйничал и развлекал родителей. За мной он тоже поухаживал: сразу налил и поставил на стол горячий кофе. Обычный, привычный Егор, ничего не поменялось. Или нет?

Всё-таки поменялось: если до этого мне было всё равно, где он и что делает, то сейчас хотелось быть рядом, слушать голос, ловить улыбки.

После завтрака мама затеяла печь пирог, отказавшись от моей помощи. Отец выудил из шкафа один из философских трактатов Егора и принялся читать. А мы под благовидным предлогом прогулки с собакой ушли в лес.

На улице было морозно и солнечно. Снег ослеплял. Дружок, как всегда, убежал в глубь леса, а мы медленно брели по его следам. Я не знала, что сказать Егору, убедила себя, что вчерашнее — это всего лишь влияние шампанского, не более.

— Похоже, я начинаю нравиться