– Он… сир все это предвидел?

– Только ему известно, что ему известно, мой друг. Я не могу утверждать.

– Однако его недаром прозвали Мудрым.

Серый маг учтиво поцеловал ее руку и поднялся.

– Мои действия были импульсивны, простите за это, миледи. Вы делаете то, что до́лжно делать вам. Я же займусь тем, что до́лжно мне. Прощайте и будьте счастливы.

Он шагнул к двери, но замер, когда снаружи раздался женский крик. Маг вырвался из опочивальни, на ходу поразил фрейлину заклятием Паралича и опрометью бросился наутек.

В считаные минуты весь Ардегран проснулся, и под звук тревожного колокола кордегардии по его коридорам заметались солдаты. Они валились на пол десятками, пораженные обезвреживающими чарами, и даже защищавшие замок наймиты не смогли надолго связать ночного гостя боем. Трое их одновременно схлестнулись с ним, но на каждое боевое заклинание серый отвечал пятью, что позволило переломить ход боя и обезвредить оппонентов. Убивать магов Гильдхолла он не мог, дабы не портить отношений с Илиасом Фортуной, а потому завозился, разнося вдребезги бальный зал Радована Первого.

Когда безымянный наконец закончил, его окружили солдаты под командованием королевского палача и бывшего гладиатора.

– Сир Вийем, предлагаю сделку, – сказал волшебник, не сводя глаз с Годлумтакари, – вы даете мне спокойно уйти, а я вас не убиваю.

– Делаю встречное предложение, – прогудел гвардеец, поднимая свой страшный меч, – вы сдаетесь, а я вас за это не убиваю.

– Хм. Видимо, ни у одного из нас нет таланта к переговорам.

Ударной Волной серый маг разметал окружавших его людей, кроме Годлумтакари, который ринулся в атаку. Ближний бой означал смерть, поэтому в следующий миг рив протянул вверх «щупальца» мыслесилы и неимоверным усилием обрушил свод. Его спасли чары Щита, и, разбросав обломки, маг выбрался. Пора было бежать: везение не могло длиться вечно.

Почти сразу эта мысль была подтверждена – Вийем Тарлок вырвался из-под обломков, покрытый пылью, немного помятый, но живой и готовый биться. Из левой смотровой щели его шлема торчала длинная деревянная щепка.

– Однако, сир, вы чрезвычайно живучи.

– Ты даже не представляешь насколько.

Вырвав окровавленный кусок дерева, палач бросился вперед, и лишь чудо помогло магу не лишиться головы. Обвешанный латами, орудующий огромным мечом, Вийем Тарлок передвигался как вихрь, нанося один удар за другим. Его скорость была столь велика, что движения казались размазанными всполохами черноты. Серый маг постоянно перемещался в пространстве и тщетно бил заклинаниями, которые противник отражал мечом. Постепенно до него стало доходить, что это не прекратится. Вийем Тарлок мог продолжать так часами, убийственно целеустремленный и неутомимый, смеющийся над магией.

Наконец волшебник обратил против него мощный поток воды, который тут же и заморозил, заточив палача в ледяной глыбе, из которой торчала лишь голова.

– Простите мне мое любопытство, сир.

Ремешки шлема были отсоединены от бувигера, и лицо Вийема Тарлока открылось чужому взгляду впервые за, возможно, десятилетия.

Он был стариком. Нет, он был старцем настолько древним, что кожа его и глаза стали почти прозрачными, во рту не осталось зубов, волосы превратились в несколько серебристых паутинок, а из раны на месте левого глаза не могло вытечь ни капли крови.

– Насмотрелся?

– Что ты такое?

– Карающий меч Господень, – ответил старец.

Сковывающий лед пошел трещинами, и серый маг отшатнулся. Вот теперь точно надо было бежать. Он вырвался из обители риденских королей, взлетел высоко над городом и телепортировался прочь. Теперь его путь лежал на север.

Вскоре где-то на юге Марахога

Есть ли худшее время для ведения войны, чем осень? Зима, пожалуй. Бураны и вьюги могут выкашивать целые армии, но осенью тоже практически невозможно перебрасывать части. Увязая в грязи по щиколотку, а местами – по треть голени, колонны марширующих солдат превращаются в измазанные толпы еле плетущихся бродяг, голодных, усталых и озлобленных. Лошадям, перевозящим пушки и обозы, тоже нелегко, они постоянно застревают на бездорожье, тормозя продвижение.

Обдумывая эти безрадостные мысли, серый маг шагал по обочине раскисшей дороги. Лил моросящий дождь, туман и серые тучи перекрывали солнечный свет, было слякотно и неуютно. Одна лишь радость – пряный табачный дым в легких.

В стороне от дороги, близ слегка дымящейся деревеньки рос старый вяз, а под ним происходило действо. Несколько риденских солдат собрались вокруг связанного человека с петлей на шее, офицер громко читал приговор, то и дело кашляя и проклиная погоду.

Волшебник сошел с дороги и направился к ним.

– Доброго дня, господа солдаты, – поприветствовал он на чистом риденском. – Что происходит?

– Казнь, не видишь, что ли? – Офицер из младших чинов высморкался и махнул одному из подчиненных: – В исполнение привести!

Солдат потянул за уздечку коня, к седлу которого крепился конец перекинутой через ветку веревки, – животное сделало несколько шагов, и приговоренный задрыгал ногами на весу.

– А что он натворил?

Военные посматривали на незнакомца в сером плаще с подозрением, и лишь потому еще не окружили его, что был тот, по их разумению, риденцем.

– Напал на солдат его величества, зарубил троих. Слышь, ты это, проваливал бы куда подальше! А вообще нечего шляться по дорогам в такое время! А ну, доложись, кто таков! Быстро, или сейчас вместе плясать будете!

– Тише, тише, капрал, – сказал волшебник, скидывая на плечи капюшон. – Мое имя отец Люка.

Вместо его настоящего облика солдаты увидели иллюзорный – благообразного человека средних лет с выбритой на темени тонзурой.

– Он исповедовался перед казнью?

– Мм… – Капрал немного растерялся, узрев «клирика», и решил сбавить тон. – Нет, отец. Капелланы с фуражирами не ездят… а все-таки хотелось бы увидеть вашу подорожную.

– Опустите его на землю, сын мой, – мягко потребовал «священник», – я исповедую приговоренного.

– Невозможно.

– Побойтесь Господа-Кузнеца, вы обрекаете единоверца на вечные страдания в Пекле. Представьтесь, капрал. Рота? Взвод? Имя командира полка? Возможно, я стану вскоре одним из ваших полковых капелланов.

Офицер раздраженно сплюнул в грязь и приказал прекратить экзекуцию. Солдатам пришлось немного отойти, чтобы мар и волшебник, опустившиеся на колени, могли «сохранить тайну исповеди».

– Как тебя зовут?

– Арвел, отче, – прохрипел рослый бородатый мужчина.

– Кто ты?

Арвел был дровосеком и по несколько месяцев работал на вырубках в глубине Киханского леса. Он узнал о начале войны, лишь когда их артель случайно встретилась с группой солдат Восьмого полка Юнвы. Те рассказали, что на Марахог напали южный и восточный соседи и что уже едва ли не половина королевства подмята под них. Была битва при Талокаре, где архаддирская армия наголову разбила марахогские полки. Многие уцелевшие солдаты бежали в Кихан и теперь прятались там.