вы, точнее, догадываюсь. По вам это заметно; я видел таких, – Игорь отвлёкся от письма и бегло посмотрел на юношу. Быстрым ответом он только покачал головой.

Нет.

– Вы даже меня не выслушали! Я точно знаю, и я докажу! – Парень бросил взгляд на другой подобранный кусок бумаги, на котором было быстро записано первое слово «зря».

Нет. Игорь более яростно покачал головой. Возможно, он прошёл не только через ужасы войны, но и через куда большие испытания.

Игорь наконец-то закончил заполнять лист и показал гостю.

«Зря вы сюда пришли».

«Вы» было подчёркнуто несколько раз, создавая акцент не на одном лишь Серёже.

– Вы военный. Бывший военный. По вашим глазам и поведению видно, через что вы прошли. Вы прошли через ужас Отечественной войны, и даже несмотря на это вы не сдались, вы остались человеком, остались сильны и вольны самому себе. Не сломились как другие несчастные. Это изменило вас, бесспорно, но вы это вы, несмотря на все потери и лишения.

Игорь с любопытством и пониманием посмотрел на юношу. Похоже, тот действительно сказал всё верно, но часть вещей Игорь всё же продолжал отрицать.

На этот раз старик потянулся не к чистым листам бумаги, а к какому-то часто используемому клочку у него в нагрудном кармане.

«Тебе пора уходить».

Аудиенция была окончена. Возможно, Серёжа сказал что-то лишнее, и ему было неприятно, что его так быстро выгоняют. Он хотел бы остаться, узнать этого человека и его историю. Игорь подобрал лежащий на столе исписанный множеством строк листок и упаковал его в почтовый конверт. «Маме».

Конверт он протянул Серёже, который ничего не понимал, но бережно принял явное письмо.

«Тебе пора уходить. Зря вы сюда приехали».

Оба листка дополняли друг друга, но не выглядели так, словно Игорь действительно этого хотел.

– Хорошо, я уйду… – Серёжа лишь с маленькой надеждой посмотрел на старика, но тот никак не отреагировал на его немую мольбу. – Я просто хотел кое-что спросить. Спросить про Юлию.

Когда гость развернулся, чтобы всё же уйти, Игорь остановил его. Он не ожидал такого, и мужчина вопросительно посмотрел ему в лицо. Продолжай, – говорили его блестящие на слабом свету глаза. На этот раз в них виднелась искра, жизнь, интерес.

– На третий день она попросила меня найти вас и поговорить, а следующей ночью я увидел, как за ней кто-то гнался и… убил. Я надеялся, что это сон, но с тех пор я её больше не видел.

Игорь отшатнулся. Эта новость ему не понравилась. Смятение отобразилось на его лице. Он знал, нет, догадывался, но всё же верил и надеялся, что ошибается. Правда ошпарила его. Он осмотрелся, словно Юлия могла прятаться в тёмных углах его бункера, но кроме пауков и паутины никто не встретил старческого взгляда. Затем, он задумчиво окинул глазами оконную раму, ту, что самолично замуровал.

Грусть сломила этого мужчину, он снова оказался один. Серёжа вернул его на поля, где он находил и терял дорогих людей. Некогда серьёзный старик поник, его почти трясло, а из глаз пошли тонкие ручейки слёз. Молодой кадет пришёл с плохой новостью, что аналогично войне отразилась на Игоре, и поспешил сбежать, словно униженный и побитый пёс.

Парень вернулся к себе в избу и залез на спасательную печь. Серёжа достал письмо. «Маме». Проигнорировав явно указанного получателя, парень открыл конверт и извлёк записку. Весь лист был от и до изукрашен невнятными письменами и датами, которые легко терялись между собой и полностью лишались смысла. Текста было так много, что он наслаивался друг на друга; в тексте была заметна торопливая рука, которая никак не смогла расписать всё от и до. Серёжа не понял ни слова. Он пытался перечитывать письмо из раза в раз, потратив на это почти весь день, но только пара слов легко далась ему: «Опасность, ночь, красная луна, ведьма, Неясыт».

«Ну это же нелепо, невозможно так плохо писать от руки!» - кричал про себя парень, сражаясь с кошмаром лингвиста. Ближе к вечеру у него заболела голова, и он решил не тревожить матушку, пока сам не решит эту проблему. Или пока не сдастся.

Пока Серёжа отдыхал на печи, воспоминание о разочарованном Игоре вспыхнули вновь. Парень ожидал, что вот-вот ответное несчастье найдёт и его. Благими намереньями и неуёмным интересом он обречёт и себя и всех близких на кошмар. Он надеялся спрятаться, стать одиноким и нелюбимым, лишь бы никто не страдал из-за него. Но ужас не пришёл… не пришёл никто, даже Григорий. А едкое чувство вины мучило юношу до самого утра.

30 ноября 1988 года, утро

Серёжа даже не удивился, когда Григорий не вернулся ни днём, ни вечером, ни даже ночью или ранним утром. Возможно, – на это было тяжело надеяться, как ни хотелось, – с ним что-то случилось. Ещё прошлым днём, пока сын прохлаждался в избе бабушки Жданы и в гостях у Игоря, Мария и Вера отправились искать мужа и отца. К их величайшему сожалению, опасению, страху и недоумению, они так и не нашли Григория, как и не нашли того, кто мог бы хоть чем-нибудь им помочь. Маруся, как и всеведущий, всезнающий и всемогущий Бражник не смогли что-либо сказать. Складывалось такое ощущение, будто Беглов-старший провалился сквозь землю.

Пока Серёжа проводил день за расшифровкой письма, остальная часть его семьи искала потерянного семьянина. Женщины посетили и кладбище, и избу бабы Жданы, и пару заброшенных халуп; они даже думали отправиться к машине, но развернулись у самой чащи, и шага не сделав в её утробы. Мария была готова посетить отвратительный свинарник, но стоило ей остановиться на пороге в кромешную тьму и царство витающих в воздухе нечистот и испарений, как животный и неописуемый страх окутал её. Она ощущала каждый волосок на голове, который вместо окоченевших ног пытались умчаться прочь. Свинарник так и остался неосмотренным. Григория не стало, словно и не было, прямо так, как иногда мечтала сама Мария, даже малышка Вера, но его