Сервас достал фото Аркана.

– Я вижу, это «Кабаре руж»… интересное место… Было время, когда от Стана вообще не было никаких вестей. Я узнал о нем через общих знакомых. У себя на канале я много рассказываю о кинематографе. У вас есть хоть какой-то след?

– Один из пациентов психиатрической клиники сбежал; его палата располагалась рядом с палатой дю Вельца, – сказал Сервас.

– А что Стан забыл в психушке?

– У него были серьезные проблемы с ментальным здоровьем, – пояснил Мартен, не вдаваясь в подробности.

Ренн покачал головой.

– Так вот почему он так неожиданно исчез…

– Он ведь занимался спецэффектами? – спросил Эсперандье.

– Да, он много работал для востребованных жанров кино. Но его специализацией был так называемый боди-хоррор. На этом поле ему не было равных.

– Боди-хоррор? – переспросил Сервас.

Ренн внимательно взглянул на него из-под очков.

– Боди-хоррор, «телесный ужас», – один из жанров кинематографа ужасов, где человеческое тело подвергают жутким пыткам, уродуют и кромсают. Кстати, тут в ходу и жестокое сексуальное насилие – в общем, зрелище не для слабонервных, повергающее в шок. Можно сказать, что пионером боди-хоррора был Дэвид Кроненберг с такими фильмами, как «Бешенство», «Муха», «Видеодром» и «Преступления будущего». Это вид «висцеральных», «утробных» ужасов, исключительно воздействующих на зрителя, обожающего спецэффекты со всяческими искусственными органами, доведенные до совершенства. Я недавно пересмотрел «Видеодром» и обнаружил, что все спецэффекты там безнадежно устарели. Но все-таки его создатель так и остался пионером жанра. Стан был лучшим французским специалистом в боди-хорроре. Во всяком случае, до того, как исчез со сцены… Я и не знал, что он попал в психушку. Бедный парень…

Сервас подумал, что Стан дю Вельц не удовольствовался тем, что практиковал боди-хоррор в своих фильмах. Настал момент, когда он испробовал это на себе…

– А вот этого человека вы знаете? – спросил Пьерра, указав пальцем на четвертого мужчину на фото – мрачного брюнета в плаще.

– Валек? Я с ним время от времени пересекался на тусовках нашего андеграунда. Он вытворял вещи на грани законности. Говорят, что он всегда шел по лезвию ножа, между дозволенным и недозволенным. Ну и еще оказывал всякие услуги.

– Что за услуги?

– Я полагаю, доставал товары, которых было не найти в местных супермаркетах. Видимо, он был вхож в определенные круги. Но дальше этого мои знания не простираются.

– А где он живет, вы не знаете?

– Я даже не знаю, как его зовут.

– А это еще что такое? – вдруг сказал Эсперандье, повысив голос, чтобы все повернулись к нему.

Сервас проследил за его взглядом. Метрах в четырех от них на кирпичную стену была наклеена киноафиша, размером метр на два. Фильм назывался «Орфей, или Спираль Зла», режиссером значился некто Морбюс Делакруа. Но особенно привлекла его внимание нарисованная на афише кровавая спираль.

– Она недешево мне стоила, – с гордостью сказал Ренн. – Подлинная афиша «Орфея», которую нарисовал сам Делакруа. Она нигде не появилась, потому что фильм так и не вышел.

Эсперандье вскочил, подошел к афише и буквально прилип к ней.

– Морбюс Делакруа… Это тот режиссер, что снял «Извращения» и «Кровавые игры»?

– А вы знаете какого-нибудь другого?

– Ох ты, чтоб тебя! Я же должен был об этом подумать! Я хорошо помню эту историю: восемнадцать лет назад фильм запретили, и кинопрокатчики отказались его выпускать…

Ренн смотрел на них в растерянности.

– Что вообще происходит? Кто-нибудь мне объяснит? Какое отношение имеет смерть Стана к этому фильму?

Сервас достал из кармана конверт, вытащил оттуда несколько фотографий, порылся в них и положил одну на столик.

– О, дьявол! – вздрогнул Ренн, увидев спираль, нарисованную кровью на матрасе. – Это убийца нарисовал?

– Есть версия, что это нарисовал сам дю Вельц… Видимо, перед смертью хотел оставить нам некое послание… Остается только узнать какое. Расскажите нам об этом Делакруа.

Эсперандье снова сел на место. Ренн оглядел всех одного за другим, и в глазах его блеснула хитрая искорка. Похоже, такой оборот разговора его очень взволновал.

– До сего дня, как говорят, Стан сотрудничал с Делакруа, у которого была привычка всегда работать с одной командой – ну или с похожими. Надо сказать, что они расстались с жанром чистого боди-хоррора, и это стало теперь его фирменной маркой. Он начинает фильм как атмосферный, где все пронизано скрытым и туманным ужасом, и постепенно доводит повествование до экстремального, невыносимо жестокого боди-хоррора. Ясно, что Делакруа не создан для чувствительных душ.

Венсан был с этим согласен, ибо помнил, как потряс его финал «Кровавых игр». Он тогда спросил себя, почему на эту ленту даже не поставили пометку возрастного ограничения.

– А этот фильм? – сказал Сервас, указывая на афишу на стене.

– «Орфей, или Спираль Зла», последний фильм Делакруа, – отозвался Ренн, протирая очки кончиком галстука. – Его считают шедевром, величайшим творением режиссера. Отныне он стал частью «кинематографического ада», фильмов про́клятых, мифических, ныне ставших очень редкими, таких как «Смерть Дракулы» венгра Кароя Лайтаи, первый из фильмов о Дракуле, или «Лондон после полуночи» Тода Браунинга.

– Так о чем фильм?

Ренн водрузил очки на место и впился острым, как дротик, взглядом прямо в глаза Сервасу.

– «Орфей» стал шестым полнометражным фильмом Делакруа. Уже само название говорит о том, что речь пойдет об истории Орфея и Эвридики. Все, что известно о фильме, – это то, что он повествует об Орфее Жиле, мексиканском рок-музыканте, который отправляется вызволять из ада свою жену Гвадалупе, с той только разницей, что на этот раз ад находится на самом «дне» маленького мексиканского городка Сьюдад-Хуарес. Этот городок – уже сам по себе ад. Там, в пустыне, в течение двадцатилетия, с 1993 по 2013 год, находили сотни тел похищенных еще в детстве женщин. Их тела хранили следы неслыханно жестоких пыток. О фильме ходили всякие слухи: о сценах, об актерах, о том, что его режиссер – сумасшедший… Говорили, что там каждый из кругов ада был страшнее предыдущего до полной непереносимости. Называли фильм чудовищным, отражающим все мыслимые и немыслимые бесчинства. Доходило даже до упоминаний о так называемом снаффе[15].

Ренн встал с места:

– Вы позволите? Мне необходимо принять дозу кофеина. Делакруа – тяжелый случай, очень утомляет… Я снял о нем для своего канала несколько эпизодов, минут на сорок, если это вас интересует.

Он зашел за барную стойку, быстро смолол кофе и высыпал ложечкой в чашку. Пьерра бросил нетерпеливый взгляд на Серваса. По комнате поплыл соблазнительный запах кофе, щекоча всем ноздри.

– Я бы тоже не отказался от чашечки, – не утерпел Эсперандье.

Пять