– Продолжим, – сказал Ренн, который очутился в своей стихии. – Кто из присутствующих видел хоть один фильм Делакруа?

Руку поднял один Венсан.

– Итак, Делакруа шагнул намного дальше, чем просто кинематограф, – с энтузиазмом начал тележурналист. – Мало того, что этот человек – гений, что его образы входят в вас, как… споры; я хочу сказать, они прикрепляются к разуму зрителя, прорастают в нем… Есть в этих фильмах нечто такое, что расшевеливает самые глубины вашей души, и из этих глубин всплывает что-то нехорошее. Оно заставляет вас почувствовать себя не в своей тарелке, словно вы не зритель, а соглядатай. Вы не видите зла, вы его угадываете, чувствуете, причем ощущаете его присутствие за пределами кинопленки.

Он сверлил своих гостей острым, каким-то металлическим взглядом.

– И это ощущение возникает не случайно… Делакруа всегда считал, что нынче мы всё глубже погружаемся в спираль насилия, ужаса и мерзости, и не только в фильмах, но и в обществе в целом. Ему хотелось заострить на этом внимание зрителя, вывести его из зоны комфорта, шокируя его, нападая на него и травмируя.

– В общем, он действовал точно так же, как и Пазолини в своем «Сало́, или Сто двадцать дней Содома», – заметил Венсан.

– Совершенно верно. Однако, согласно легенде, в «Орфее» он пошел намного дальше, чем Пазолини в «Сало́», гораздо дальше, чем в «Сербском фильме», который, как мне кажется, переходит все границы омерзительного, еще дальше, чем «Ад каннибалов» или «Человеческая многоножка».

Венсан этих фильмов не видел, хотя и запросто мог найти на DVD, Blu-ray и даже на VOD, но он слышал отзывы: «Сербский фильм» имел репутацию одного из самых травмирующих фильмов всех времен.

– «Я видел дьявола» не уступает ему в показе непереносимого насилия, и «Мученицы» тоже… Тошнотворное зрелище.

– Ну уж нет, извините, – возразил Ренн, позабыв, с чего начался диспут. «Я видел дьявола» очень силен своим эстетическим воздействием, это настоящее авторское кино. А в смысле грязи – это милая шутка в сравнении с «Сербским фильмом».

– «Подопытная свинка-два»? – Венсан уже начинал дурачиться. – Японская серия «Подопытная свинка» стала почти что легендой после того, как вторая ее часть, «Цветок из плоти и крови», была снята с проката. Американский актер Чарли Шин, которому прислали копию фильма, заявил, что только что просмотрел снафф, чем насторожил ФБР.

– Ладно, сдаюсь. – Ренн заговорщицки подмигнул Венсану, как перемигиваются два знатока. – Говорят, что «Орфей» намного превосходит все предыдущие фильмы, – продолжил он тем восторженным голосом, каким новичок говорит обычно о любимом режиссере. – Его никто не видел… И нет возможности раздобыть копию или скачать его в интернете. Фильм исчез, испарился с поверхности земли – и на сегодня обрел статус мифа.

Эсперандье догадался, что тележурналист действительно перепробовал все доступные средства. Должно быть, он провел немало часов в так называемом Даркнете, Темной сети, пытаясь отыскать эту редкую жемчужину. Про́клятый фильм… Судя по слухам, в нем режиссер действительно пошел гораздо дальше по зловещей спирали сверхнасилия и зрительного травматизма. За тщательно отделанными динамичными кадрами скрывалась личность, жадная до экстремальных ощущений.

– Давайте вернемся к нашим баранам, – сказал Сервас. – К последнему фильму Делакруа… Вы говорили, что он всегда работал с одной и той же командой, а следовательно, Стан дю Вельц тоже находился там?

Ренн кивнул:

– Да, он был там. Делакруа привез свою съемочную группу в пустыню, недалеко от Сьюдад-Хуарес в штате Чиуауа. Я должен напомнить, что в то время, в две тысячи одиннадцатом, в этом месте развернулась кровавая война между картелями – производителями наркотиков. Находиться там было опасно, условия работы были очень тяжелыми из-за жары. Кроме того, как и Дрейер, который первым начал снимать в ролях стариков пожилых актеров, а в роли беременной женщины снял беременную актрису, а потом и ее роды, Делакруа обожал «правду в кадре». Мало того, в своей страсти к аутентичности он обращался с актерами с неслыханной жестокостью. У него всегда была репутация тирана на съемочной площадке, но говорят, что во время съемок «Орфея» тирания обрела уже пропорции катастрофы. Он злился на исполнительницу главной роли, постоянно на нее орал, унижал перед всей труппой и чуть не довел до нервного срыва…

Эсперандье вспомнил, как во время съемок фильма «Истина» режиссер Анри-Жорж Клузо, автор «Дьяволиц» и «Платы за страх», превратился в настоящего психопата, заставляя Брижит Бардо пить огромное количество алкоголя, чтобы подчеркнуть реализм ее игры, или без ее ведома заменял таблетки плацебо на настоящие. Сразу после съемок двадцатишестилетняя Бардо пыталась покончить с собой.

– Она неоднократно грозилась покинуть фильм, но ему как-то удавалось убеждать ее остаться. И потом, они снимали в пустыне, а это совсем не то, что снимать на Лазурном берегу. Ситуация складывалась хуже некуда, настоящий кошмар для всей труппы. По вечерам Делакруа отправлялся в город выпивать с местными. Рано утром его обнаруживали либо на улице, либо в постели в бессознательном состоянии, а иногда и раненного. Однажды его нашли с ожогами от сигарет на груди, и никто так и не узнал, сам он себя прижигал, или этим занимался кто-то другой: сам Делакруа ничего не помнил.

Проспавшись, он вылетал на съемочную площадку, как бешеный, и пугал всех. В Мексике он словно спятил. Гордыня, мания величия, раздутое «эго», чрезмерная лихорадочная экзальтация… Над фильмом словно повисло какое-то безумие, и чувствовалось, что вот-вот произойдет что-то ужасное.

Ренн выдержал театральную паузу, отмеченную ритмом дождевых капель, стучащих в оконное стекло, умело подготавливая задуманный эффект для съемки очередного эпизода.

– Но на этом дело не кончилось…

31

Петр Сушко доехал от следственного изолятора до Бассо-Камбо на 58-м автобусе. В общей сложности тридцать шесть остановок.

Когда он вышел из автобуса, сквозь облака проглянуло солнце, и пейзаж просторной автостоянки, заставленной машинами с блестящими ветровыми стеклами, и белая станция наземной линии метро показались ему почти радостными в сравнении с тюремным двором для прогулок.

Он пробрался между автомобилями, следуя плану, который на клочке бумаги нарисовал ему Флоран в последний день, когда они виделись, прошел по улице Леонс-де-Лавернь между домами от четырех до восьми этажей и вышел на одну из аллей парка. Вокруг парка высились дома, и это напомнило ему такие же жилые кварталы в Москве. С той только разницей, что в Москве никому и в голову не пришло бы назвать парк именем Уинстона Черчилля.

Петр вышел с другой стороны парка и по пешеходным мосткам прошел между двумя домами. И на бетонной стене увидел граффити: