– Да. Ты проспал двое суток. С тобой к нам поступил еще один пациент…

– Лысый, худощавый? – тут же вставил свое слово Григорий.

– Да, именно он, – кивнула доктор.

– Что с ним?

В голосе парня слышалась необычайная решительность, словно он уже сейчас был готов вскочить со своей постели и отправиться хоть на край света.

– Наша помощь ему оказалась без надобности, – уклончиво ответила Тамара Геннадьевна. – Он был, фактически, сильно утомлен, и единственное, в чем он по-настоящему нуждался, это здоровый, крепкий сон. Мы предоставили ему возможность отоспаться, напоили, накормили, и… Кондратьев забрал его с собой.

Значит, лысый теперь входил в их команду. Интересно, что же произошло между Кондратьевым и этим таинственным человеком там, в лесу? Михаил должен был иметь по-настоящему веские причины, чтобы отказаться от ликвидации цели. Он сознательно пошел на нарушение приказа! Неслыханная дерзость. Впрочем, Мезенцев ни в коем случае не собирался корить суперсолдата, которому ни единожды доверял собственную жизнь. Кондратьев не был предателем. В этом Григорий был уверен на тысячу процентов.

– Пожалуй… я еще подремлю, пока ко мне никто не пришел, – заявил Григорий, ворочаясь на кушетке.

– Правильный выбор, – сказала доктор. – Сон способствует восстановлению. Если что будет нужно, просто зови – в помещение вмонтированы микрофоны, я услышу.

Григорий улыбнулся, подмечая важные сведения. Помимо микрофонов тут наверняка и камеры имеются. За ним наблюдают, и об этом стоит помнить. Мало ли что.

* * *

Он проспал до самого вечера и проснулся ровно за пол часа до визита гостей. Сначала в коридоре раздался знакомый уже цокот каблучков (Тамара Геннадьевна ходила в туфлях на шпильке, высота которой на глаз приближалась к пятнадцати сантиметрам), затем отворилась дверь, и в больничную палату вошли трое: женщина-врач, сосредоточенно деловая, Кондратьев, чье лицо не выражало никаких эмоций, и лысый парень, на вид ровесник Михаила.

Миша бегло оглядел помещение, и так как в палате отсутствовало место для посетителей, прислонился к стене, аккурат напротив Мезенцева. Лысый скромненько встал в углу, рядом с выходом, а доктор предпочла занять свое кресло.

– Как он? – спросил Кондратьев, обращаясь к врачу. При этом он пристально вглядывался в глаза Григория, словно старался в них рассмотреть нечто такое, что до сего момента в них попросту отсутствовало.

– Пока рано делать какие-то конкретные выводы, – заявила Тамара Геннадьевна, – но он определенно идет на поправку. Я даю ему три недели, пятнадцать дней в лучшем случае, и не мне вам напоминать, что такое сломанные ребра. Полностью здоров он будет месяца через четыре, не раньше.

Михаил медленно кивнул, соглашаясь со словами специалиста.

– Большой срок, – проворчал он.

– Справимся, – холодно заявил лысый.

Григорий впервые услышал голос этого человека и подивился, сколько ледяного спокойствия царило в нем. Незнакомец, похоже, прекрасно ощущал себя и все контролировал. Чем-то он очень сильно походил на Кондратьева. Мезенцеву даже почудилось, что эти двое были раньше знакомы.

– Вы о чем сейчас? – спросил Григорий, поглядывая то на суперсолдата, то на лысого.

Прежде чем ответить, голос подала доктор:

– Пожалуй, я удалюсь, а вы тут переговорите, но не долго. Миша, помни, что Григорий еще не здоров. Не стоит утомлять его сверх того, что нужно для дела.

Михаил заверил женщину, что будет аккуратен, как при разминировании ВУ, дождался, пока Тамара Геннадьевна покинет палату, и бесцеремонно сел на ее кресло.

– Нас предали, – безапелляционно заявил он, глядя куда-то в потолок.

– Кто? – выдохнул Григорий.

Михаил пожал плечами, не спеша с ответом, словно сомневаясь, стоит ли доверять не совсем здоровому псионику столь важную информацию.

– Суворов, – сказал он наконец.

– Петр Григорьевич? – не поверил услышанному Мезенцев.

– Да, именно он. – Он посмотрел на лысого парня, стоявшего в углу совершенно неподвижно, словно статуя: – Когда я встретил Удава, нас и накрыли, всех разом. Если б не Макс, мы бы сейчас с тобой существовали в форме пепла.

– Удава? – спросил Мезенцев, переводя взгляд с Кондратьева на лысого незнакомца.

– Да. Кажется, я тебе ни единожды о нем рассказывал.

И только сейчас до Григория дошло, что перед ним стоял тот самый Удав, один из пары бойцов, знакомых Михаила, кто практически завершил программу подготовки суперсолдат, но вместе с Вампиром, ныне покойным, был из нее вышвырнут.

– Макс?

Лицо Григория тронула едва заметная, неловкая улыбка.

– Максим, – учтиво поклонился лысый. – Фамилия, кажется, Долматов, я уже и не помню. Удав – моя второе имя. Мне с ним привычней.

Вопрос о том, что же побудило Кондратьева нарушить прямой приказ о ликвидации цели, отпал сам собой. В отличие от Вампира, который состоял на службе у генерала Реутова, Удав не желал смерти тем, к кому, вполне возможно, питал определенные чувства. Но что же произошло с Максимом после того, как он покинул программу подготовки суперсолдат? Как он приобрел способности к психокинезу?

– Ты нас… спас? – выдавил из себя Григорий.

– Вроде того, – скромно ответил Удав.

– Но разве такое возможно?

– Видимо, – пожал он плечами. – Все это получилось, словно само собой…

Это не укладывалось в голове, но способности к психокинезу у Долматова были просто колоссальны! Подумать только, они позволили ему и еще двоим людям уцелеть в пекле…, кстати, чем же по ним таким долбанули?

– Скорее всего, работал дивизион «Смерчей», хотя я могу и ошибаться, – ответил Кондратьев после того, как Мезенцев решился об этом спросить.

– И Максу по силам было закрыть нас… щитом?

– Я не ведаю пределов своих возможностей, – ответил лысый. – Заводских испытаний, – он мрачно усмехнулся, – я не проходил. Слабый энергетический щит и весьма сильный кинетический барьер, как выяснилось, я могу поставить. Об остальном – не догадываюсь.

Григорий невольно присвистнул. Теперь в их отряде появился самый настоящий живой танк. Но что же задумали эти парни? Почему Кондратьев упорно обвиняет генерала Суворова? Ведь он начал его подозревать еще там, в лесу, аккурат после обстрела. Теперь Мезенцев хорошо помнил тот момент, но, кажется, тогда Михаил еще ни в чем не был уверен.

– Я не знаю, с чего ты взял, что Петр Григорьевич нас предал, – начал было Мезенцев, но видя, что Кондратьев медленно поднимает вверх указательный палец, замолк, предоставив слово другу.

Михаил не стал затягивать с объяснениями.

– У меня нет на руках вещественных доказательств его измены, – меланхолично сказал суперсолдат, – пока что нет. Однако, той информации, которой располагает Удав, вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Макса держали в военной лаборатории. – Его лицо вдруг исказила зловещая ухмылка. – «Хрустальные небеса». Любят наши недруги поэтические названия. Эта лаборатория относительно новая, не то что комплекс «Изумрудный город». Макса держали там полтора года, и все это время на нем проводили эксперименты. О составе экспериментов известно мало, да и о целях можно судить лишь по косвенным данным. Наиболее вероятно, что из Макса хотели сделать страшное, но управляемое биологическое оружие. Второе им удалось в полной мере, первое – провалили с треском.