Григорий во все глаза наблюдал за реакцией присутствующих в палате людей. Долматов выглядел задумчивым; глаза Михаила бегали из стороны в сторону. Слова Мезенцева зацепили его, заставили задуматься, вот только вряд ли они могли сбить суперсолдата с намеченного им пути.

– Мы будем действовать аккуратно, – сказал он после долгой напряженной паузы. – Нам нужна информация, и мы приложим все усилия, чтобы ее добыть, а затем… станем действовать по ситуации. К тому же, я надеюсь, к этому времени ты полностью восстановишься и подключишься к работе.

Как ни странно, но факт, что на Григория в дальнейшем рассчитывали, придал парню сил и уверенности в завтрашнем дне. План Кондратьева как будто бы сразу стал чуть более реалистичным и не таким опасным. В нем словно бы поубавилось авантюры.

– Хорошо, положим, вы сейчас справитесь и добудете нужную нам информацию. А что мне все это время делать?

Михаил удивленными глазами воззрился на псионика.

– Как что? Восстанавливаться конечно. Слушать докторов, осбенно Тамару Геннадьевну, она тебе дурного не посоветует. Чем быстрее ты…

– А если за мной придут? – перебил напарника Григорий.

– Кто?

– Как это кто? – возмущенно воскликнул Мезенцев.

И тут же об этом пожалел. Поврежденные ребра отозвались болью, которая нанесла коварный удар по ничего не подозревающему сознанию. Одна из коробок, висящих над пациентом, тревожно запиликала.

Спустя несколько секунд раздался цокот каблучков и в палату влетела Тамара Геннадьевна.

– Так, Кондратьев, – сказала она, сурово глядя на Михаила, – выметайся отсюда. Не хватало мне еще, чтобы ты человека угробил.

Кондратьев хотел было что-то возразить в ответ, но доктор не позволила ему этого сделать:

– Я сказала, брысь отсюда! – она стукнула суперсолдата кулачком по плечу, и Михаил, о Боже, понурив голову направился к выходу. – Не знаю, что вы там опять затеваете, и даже знать не хочу, но этого парня пока рано привлекать к работе. Ты его получишь, когда я дам на это разрешение, усек?

Михаил пробормотал что-то нечленораздельное, украдкой взглянул на обалдевшего псионика и вышел вон.

– Не серчайте на него, – проговорил Мезенцев, стараясь унять внезапную вспышку боли. – Он не со зла. Я сам…

– Ничего бы не случилось, если б он не зашел, – сердито ответила женщина. – Помолчи немного, мне нужно последить за твоим состоянием.

Минут пятнадцать Мезенцев лежал молча, и абсолютно неподвижно. Он беспрекословно выполнял редкие команды доктора и не без удовольствия замечал, как сама собой уходит боль.

– Старайся не вертеться, – резюмировала Тамара Геннадьевна. – Резких движений тоже не совершай.

– Договорились, – произнес парень и вдруг спросил: – Вы так приятельски общаетесь с Михаил, словно знаете его всю жизнь.

Женщина некоторое время молчала, тыча пальцами в клавиатуру. Потом ее лицо подернула еле заметная загадочная улыбка. Она встала из-за рабочего места и, направившись к входной двери, обронила загадочную фразу.

– Более чем, – сказал она. – Более чем.

Было тепло, и о следах прошедшего вечером дождя уже ничего не напоминало. Два часа назад небо окончательно избавилось от облачных оков, взошла луна; иссиня-черный полог небес вспыхнул мириадом крохотных огоньков, которых хотелось заграбастать все и сразу. В такие мгновения вспоминались слова песни группы Кипелов:

Правда, Михаилу Кондратьеву в эти погожие часы было не до романтики. И не до песен. Вместе с Удавом они лежали на обочине дороги, с которой открывался неплохой вид на усадьбу генерала Суворова. Старая, обшарпанная двухпутка, чей асфальт, похоже, латали чуть ли не ежегодно, рассекала гигантское поле на две примерно равные части, и возвышалась над колосящейся рожью метра на два с лишним. Оба бойца были накрыты старой, пыльной мешковиной, которая делала диверсантов практически незаметными на фоне обочины дороги да еще в ночное время. Тут и в дневные часы автомобили проезжали не чаще чем один раз в пять-десять минут, а уж в два часа после полуночи можно было не опасаться автотранспорта. Зато стоило остерегаться всевозможных охранных систем, коими практически под завязку была напичкана дача генерала. Тепловизионные системы слежения, детекторы массы и емкости, хитроумная сигнализация, многочисленная, хорошо обученная и вооруженная охрана, казалось, не оставляли диверсантам ни единого шанса на успех.

Вот только это были не обычные диверсанты. Оба лазутчика были облачены в костюмы с теплоизолирующим слоем, поэтому могли не опасаться обнаружения издали. Кроме того, Долматов обладал сокрушительным потенциалом владения психокинезом и, в принципе, без особого труда мог в одиночку взять дачу Суворова штурмом. Хотя, оба спецназовца не желали лишних смертей, прекрасно понимая, что охрана генерала – люди случайные, которые не имели никакого отношения к его темным делишкам.

– Как будто бы тихо, – подытожил Максим, передавая бинокль ночного видения своему приятелю. – Охрана рассредоточена по периметру, но никакого усиления я не заметил.

Оба лежали на обочине дороги уже полтора часа, и все это время пытались просчитать оптимальный вариант проникновения на объект.

– Подняться бы повыше, – сказал Михаил, рассматривая вышку связи, трехметровый забор и кромку леса.

– Об этом можно только мечтать. Суворов знал, где стоит ставить свою дачу. Многое учел.

Кондратьев зло оскалился.

– Все да не все. Предположить, что мы с тобой вломимся к нему на хату, он вряд ли смог.

Макс незаметно пожал плечами.

– Не знаю. Я его мысли не читал.

– А умеешь?

– Немного. Мезенцев – профи в этом деле, у меня другая специализация.

Кондратьев оторвался от бинокля, в очередной раз взглянул на ночное небо.

– Спецназ будущего, – проговорил он медленно. – Нам только лекаря в команду не хватает. Разведчик есть, огневая подгруппа имеется, снайперов нет, но ты, если что, за них сработаешь, а вот лекаря нет. Обидно.

– Если как следует поискать, можно, я думаю, найти.

Михаил скорчил удивленное лицо. Впрочем, его гримаса оказалась никем не замеченной.

– Ты сейчас серьезно сказал?

– Конечно, – ответил Макс. – Я думаю, наше трио – не уникально. Есть и другие, вот почему…

Он замолчал, оборвав себя на половине фразы.

Сие не укрылось от внимательных ушей Кондратьева.

– Вот почему… что? – спросил он.

Удав глубоко вздохнул, поворочал ногами, напряг мышцы бедер и живота, которые уже порядком затекли.