Скоро всадники перестали скакать и вопить. Они подъехалиближе к лавке; тогда один из мальчиков встал, прицелился хорошенько из-заштабеля и выбил одного всадника из седла. Верховые соскочили с лошадей,подхватили раненого и понесли его в лавку, и в ту же минуту оба мальчикапустились бежать. Они были уже на полдороге к тому дереву, на котором я сидел,когда их заметили. Как только мужчины их увидели, они опять вскочили на лошадейи погнались за ними. Они стали их нагонять, только ничего из этого не вышло:мальчики все-таки выбежали намного раньше, успели добраться до того штабеля,который был перед моим деревом, засели за ним, и, значит, у них опять былвыигрыш перед Шепердсонами. Один из мальчиков был Бак, а другой, летдевятнадцати, худенький, – его двоюродный брат.

Всадники повертелись тут некоторое время, потом уехаликуда-то. Как только они скрылись из виду, я окликнул Бака и рассказал ему все.Сначала он ничего не мог понять, когда услышал мой голос с дерева, и ужасноудивился. Он велел мне смотреть в оба и сказать ему, когда всадники опятьпокажутся; они, верно, затевают какую-нибудь подлость и уехали ненадолго. Мнезахотелось убраться с этого дерева, только я побоялся слезть. Бак начал плакатьи браниться и сказал, что они с Джо (это и был другой мальчик, его двоюродныйбрат) еще отплатят за этот день. Он сказал, что его отец и двое братьев убиты идвое пли трое Шепердсонов тоже. Шепердсоны подстерегали их в засаде. Баксказал, что его отцу и братьям надо было бы подождать других родственников –Шепердсонов было слишком много. Я спросил его, что стало с молодым Гарни и миссСофией. Оп ответил, что они успели переправиться за реку и теперь вбезопасности. Но до чего же Бак выходил из себя, что ему во удалось убить Гарнитот раз в лесу, – я просто ничего подобного не слыхивал!

И вдруг – бах! бах! бах! – раздались три или четыревыстрела: Шепердсоны объехали кругом через лес, спешились и подкрались сзади.Мальчики бросились к реке – оба они были ранены – и поплылп вниз по течению, аШепердсоны бежали за ними по берегу, стреляли и кричали: «Убейте их, убейте!»Мне сделалось так нехорошо, что я чуть не свалился с дерева. Все я рассказыватьне буду, а то, если начну, мне опять станет нехорошо. Уж лучше бы я тогда ночьюне вылезал здесь на берег, чем такое видеть. До сих пор все это стоит у меняперед глазами, даже снилось сколько раз. Я сидел на дереве, пока не стемнело:все боялся слезть. Время от времени я слышал далеко в лесу выстрелы, а два разамаленькие отряды верховых с ружьях проносились мимо лавки; я это видел и понял,что еще по все кончилось. Я сильно приуныл и решил больше не подходить к этомудому: ведь, по-моему, все это из-за меня вышло, как ни верти. Клочок бумажки,должно быть, для того и был вложен, чтобы мисс София где-нибудь встретилась сГарни в половине третьего и убежала с ним; а мне надо было рассказать ее отцупро эту бумажку и про то, как странно вела себя мисс София; тогда он, может,посадил бы ее под замок и не случилось бы такого ужасного несчастья.

Я слез с дерева, осторожно прокрался к реке и скоро нашел вводе у самого берега два мертвых тела; долго возился, пока не вытащил их напесок, потом прикрыл им лица и ушел поскорее. Я даже заплакал, когда прикрываллицо Бака: ведь он со мной дружил и был ко мне очень добр.

Теперь совсем стемнело. К дому я и близко не подходил, аобошел его лесом и побежал на болото. Джима на островке не было, так что япобрел через болото к речке и пролез через ивняки; мне не терпелось поскорейзалезть на плот и выбраться из этого страшного места. Плота не было! Ой, дочего же я испугался! С минуту я даже дышать не мог. Потом как закричу! Голосшагах в двадцати от меня отозвался:

– Господи, это ты, сынок? Только не шуми.

Это был голос Джима – я в жизни не слыхал ничего приятней. Япобежал по берегу и перескочил на плот, а Джим схватил меня и давай обнимать –до того он мне обрадовался. Он сказал:

– Слава богу, сынок, а я уж было думал, что ты тоже помер.Джек сюда приходил, сказал, что, должно быть, тебя убили, потому что домой тыне вернулся; я сию минуту собирался спуститься на плоту к устью речки, чтобыбыть наготове и отчалить, как только Джек придет опять и скажет, что ты ивправду умер. Господи, до чего я рад, что ты вернулся, сынок!

Я сказал:

– Ну ладно, это очень хорошо. Они меня не найдут и подумают,что меня убили и мой труп уплыл вниз по реке, – там, на берегу, кое-что наведетих на такую мысль. Так смотри же, не теряй времени, Джим, поскорее выводи плотна большую воду!

Я не мог успокоиться до тех пор, пока плот не очутился насередине Миссисипи, двумя милями ниже пристани. Тут мы вывесили наш сигнальныйфонарь и решили, что теперь мы опять свободны и в безопасности. Со вчерашнегодня у меня ни крошки во рту не было; Джим достал кукурузные лепешки, пахтанье,свинину с капустой и зелень – ничего нет вкусней, если все это приготовить какследует, – и покуда я ужинал, мы разговаривали, и нам было очень хорошо. Я былрад-радехонек убраться подальше от кровной вражды, а Джим – с болота. Мы так иговорили, что нет лучше дома, чем плот. Везде кажется душно и тесно, а на плоту– нет. На плоту чувствуешь себя и свободно, и легко, и удобно.