– Камилла, как ты себя ведешь? – шепотом укорил ееИеремия, когда после обеда Амелия ненадолго вышла из комнаты, чтобы выбратьновую бутылку шампанского. – Что с тобой сегодня? Тебе нехорошо?

– Она шлюха! – драматическим шепотом выпалила Камилла.– Она охотится за тобой, а ты настолько слеп, что ничего не видишь! – Казалось,ее южный акцент стал еще заметнее.

Это проявление собственнических чувств могло бы показатьсяТерстону трогательным, если бы она не вела себя с его знакомой чересчур грубо.В этот вечер Камилла была просто несносной, встречая в штыки каждое словоАмелии. Амелия относилась к ней с непоколебимым спокойствием зрелой леди,привыкшей иметь дело с непослушными детьми. Но Камилла уже вышла из детскоговозраста, и, когда они вернулись в гостиницу, Иеремия был просто вне себя.

– Как ты могла? Какой стыд! Ты меня просто опозорила! –Он бранил ее, словно напроказившую девчонку.

А когда Камилла выпрыгнула из экипажа и пулей бросилась вгостиницу, изо всех сил хлопнув дверью «люкса» и перебудив всех жильцов, емузахотелось взять ее за шиворот и хорошо встряхнуть.

– Какая муха тебя укусила, Камилла?

Она грубила всем уже несколько дней, но сегодня превзошласебя. Иеремия никогда не видел ее в таком состоянии. Впрочем, он вообще ее малознал.

– Черт побери, я буду вести себя так, как мне нравится,Иеремия! – Она кричала на Терстона, и это поразило его.

– Ничего не выйдет. Тебе придется извиниться передмиссис Гудхарт. Ты сегодня же напишешь ей письмо, а я завтра передам его. Тыпоняла?

– Я поняла, что ты сумасшедший, Иеремия Терстон! Ничегоподобного я не сделаю. – Она испугалась, когда Иеремия схватил ее за руку иодним движением усадил в кресло.

– Кажется, ты не поняла меня, Камилла. Я жду, чтобы тынаписала Амелии письмо с извинениями.

– Почему? Она твоя любовница?

– Что? – Иеремия посмотрел на Камиллу, как насумасшедшую.

Амелия была слишком порядочной женщиной, чтобы статьчьей-нибудь любовницей. Когда-то он едва не сделал ей предложение. Он чуть былоне рассказал об этом Камилле, однако решил, что это только подольет масла вогонь.

– Камилла, ты вела себя грубо. Теперь ты моя жена, а неизбалованная девочка, которая делает все, что хочет. Ясно?

Камилла выпрямилась во весь рост и посмотрела на мужа.

– Я миссис Иеремия Терстон из Сан-Франциско, а мой муж– один из самых богатых людей в штате Калифорния... Да и во всей стране, чертпобери! – Выражение ее лица повергло Иеремию в ужас. – Поэтому я могу делатьвсе, что хочу. Тебе ясно?

Терстон, став свидетелем страшной метаморфозы, решил ееостановить:

– Если ты будешь так себя вести, Камилла, то добьешьсятолько того, что тебя будут презирать и ненавидеть всюду, где бы ты нипоявилась. И я бы посоветовал тебе держаться поскромнее, пока ты еще неприехала в Калифорнию. Я живу в самом обычном доме в долине Напа, выращиваювиноград, копаю руду. Вот и все. Да, ты моя жена. Но если ты думаешь, что этодает тебе право грубить нашим друзьям, нашим соседям или нашим рабочим, тожестоко ошибаешься.

Неожиданно Камилла схватила свои соболя и засмеялась. Онадобилась всего, чего хотела. Она любила Иеремию, но любила и то, что у негобыло и что он собой олицетворял. Теперь то же самое олицетворяет и она. Никтобольше не посмотрит на нее свысока, кем бы ни был ее отец. Если еематери-аристократке не удалось добиться того, чтобы люди перестали вспоминать онизком происхождении отца, она сама преуспела в этом гораздо больше. Она вышлазамуж за человека совершенно другого круга, самого богатого в Калифорнии. Нетуж, больше никто не посмеет смотреть на нее сверху вниз! Она заняла неслыханновысокое положение в обществе. У нее появились такие деньги, о которых в Атлантеи мечтать не приходилось. Где бы они ни появлялись, вокруг начинали шептаться,и она знала, что означает этот шепот. Папа ей обо всем рассказал. Иеремия былодним из самых могущественных, самых важных людей в стране.

– Только не называй себя простым рудокопом, ИеремияТерстон! Мы оба знаем, что это вздор. Ты занимаешь гораздо более высокоеположение, а значит, и я тоже.

С трудом верилось, что ей едва исполнилось восемнадцать лет.Сейчас она казалась гораздо старше.

– А что будет, если мы разоримся, если рудникииссякнут, если я все потеряю, Камилла? Что будет тогда? Кем ты будешь, еслилишишься этих побрякушек? Просто никем.

– Ничего ты не потеряешь, не бойся.

– Камилла, в детстве, когда я жил в Нью-Йорке, намчасто было нечего есть, а потом мой папа нашёл золото в Калифорнии. Тогда обэтом мечтали все. Да и сейчас мечтают. Повезло и ему, и мне. Только и всего.Удача. Счастливая судьба. И тяжелая работа. Но все это может уйти так же легко,как и пришло. Поэтому человек должен всегда оставаться самим собой, что бы нислучилось. Я женился на чудесной маленькой девочке из Атланты, и я люблютебя... А ты вышла за меня замуж и внезапно преобразилась. Это нечестно поотношению к тебе самой.

– Почему? Со мной тоже все обходились не слишкомчестно. Даже собственная мать. – Неожиданно на глазах Камиллы блеснули слезы,она тоном непослушного ребенка сказала: – Мать всегда обращалась со мной так,словно считала меня частью отца... Но она все-таки вышла за него замуж, а он...Даже если он и был голодранцем, то сумел нажить состояние и обеспечить ее. Онсделал мать богатой после того, как застрелился ее отец. И все равно на нас сХьюбертом всю жизнь смотрели свысока. Хьюберту на это наплевать, а мне нет, и ябольше не желаю мириться с этим, Иеремия. А эта Амелия такая же, как и всеостальные, – аристократка и воображала. Я знаю таких людей. Я насмотрелась наних на Юге. Они притворяются чертовски милыми и заставляют тебя поверить в это.

Ее слова ошеломили Иеремию. Камилла оскорбила Амелиюсовершенно незаслуженно, но он все-таки понял, в чем причина ее боли. Раньшеему такое и в голову не приходило, но теперь Терстон увидел, что она росла,окруженная презрением. Только теперь он осознал, что имел в виду Орвиль, когдаговорил, что Камилле надо уехать. И для нее, и для Орвиля это очень многозначило.

– Но ведь Амелия не сказала тебе ничего плохого,дорогая.

– Пусть бы только попробовала! – По щекам Камиллыпотекли слезы. Иеремия подошел и обнял ее.

– Я никому не позволю так поступать с тобой, любимая.Никто, никто не посмеет презирать тебя. – Он обрадовался, неожиданно вспомнив оновом доме в Сан-Франциско.

Может, это придаст ей уверенности в себе. Судя по всему, онаочень в этом нуждается.

– Я обещаю, никто в Калифорнии не посмеет обидеть тебя.А Амелия совсем не такая. Она вовсе не презирает тебя. Ты сама в этомубедишься. – Он крепко обнимал ее, словно испуганного ребенка. – В следующийраз.