Иеремия нашел ее за стойкой. Она старательно записывалапоручения отдыхающих. Фигуру ее скрывал стол, за которым она сидела. Что ж, покрайней мере эта работа не слишком тяжела для женщины, решившей стать матерью.Заметив Терстона, Мэри-Эллен вздрогнула и отпрянула, но он протянул руку исхватил ее за запястье.

– Выйдем отсюда. Сейчас же. – Глаза Терстона горели отгнева.

Он с досадой понял, что обрадовался, снова увидевМэри-Эллен. Казалось, она похорошела со времени их последней встречи.

– Иеремия... Перестань... Я... Пожалуйста... – Онаопасалась скандала и не хотела, чтобы он увидел ее фигуру.

Мэри-Эллен еще не догадалась, что Ханна обо всем рассказала.Она казалась такой несчастной, что работавший вместе с ней мужчина приготовилсядать Иеремии отпор.

– Тебе помочь, Мэри-Эллен? – Он сжал кулаки.

Мэри-Эллен взглядом умоляла Иеремию уйти.

– Прошу тебя... Будет лучше, если ты... Я не хочу...

– Мало ли чего ты хочешь. Если понадобится, я простоунесу тебя. Живо поднимайся и идем на улицу, а не то я возьму тебя на руки.

Густо покраснев, Мэри-Эллен беспомощно огляделась посторонам, потом сняла со спинки стула шаль, небрежно накинула ее на плечи инаправилась к выходу вслед за Терстоном. Мужчина, собиравшийся помочь, обещалпосидеть на ее месте. Она предупредила, что это ненадолго.

– Иеремия... Прошу тебя...

Он потащил ее на другую сторону улицы, где стояла окруженнаядеревьями скамейка.

– Я не хочу, чтобы...

Терстон чуть ли не силой заставил Мэри-Эллен сесть иповернул лицом к себе.

– Мне наплевать на твои желания. Почему ты ничего мнене сказала?

– О чем? – Она сделала вид, что ничего не понимает, носмертельно побледнела. – Я не знаю, о чем ты говоришь... – Однако смертельнаябледность и страх уличали ее во лжи.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. – Иеремияустремил взгляд на ее талию, а потом осторожно откинул шаль.

То, что он увидел, говорило само за себя.

– Как же ты могла, Мэри-Эллен?

Она тихо заплакала, утирая слезы кружевным платком, егодавним подарком, и от этого Иеремии стало совсем скверно.

– Значит, Ханна тебе рассказала... Она же обещала... –Мэри-Эллен горько зарыдала.

Иеремия сел рядом и обнял ее на виду у всех. Он никогда нестыдился своих отношений с Мэри-Эллен, просто не хотел на ней жениться и несобирался ничего менять. Им обоим этого не хотелось. Но теперь, когда онарешила родить ребенка, все становилось гораздо сложнее.

– Мэри-Эллен, глупышка, что ты натворила...

– Я хотела родить от тебя ребенка, раз уж не сумелаудержать тебя... Я хотела... – Рыдания не дали ей договорить.

– Но ведь тебе нельзя. Ты и сама это знаешь. – Иеремияподозревал, что Мэри-Эллен таким образом хочет женить его на себе, но словаженщины не оставили от этого подозрения камня на камне.

Итак, она хочет от него ребенка и больше ничего... Терстонвскипел.

– Мне надоело слушать этот вздор, Мэри-Эллен! Тыслишком часто говорила об этом. Надо было давным-давно перестать тебя слушать.С сегодняшнего дня ты больше не работаешь. Будь проклята твоя гордость! Япозабочусь о тебе и о ребенке. Буду помогать деньгами, поскольку ничего другогомне не остается. Уж это-то я могу сделать, а если это тебе не нравится, темхуже. Я хочу что-нибудь сделать для своего ребенка, ясно?

Его гневные слова бросили ее в дрожь.

– Мне надо растить еще троих, Иеремия. – В голосеМэри-Эллен прозвучала гордость. – Я никогда не забывала об этом.

– И слышать не желаю! – Обеспокоенный Иеремия сноваопустился на скамейку. – Ты была у врача, Мэри-Эллен? – Она кивнула, стараясьзаглянуть ему в глаза.

Ясно было, что она до сих пор любит его... Глядя на женщину,он изо всех сил старался не дать воли чувствам. Он должен думать о Камилле. Онипоженятся через два месяца... раньше, чем этот ребенок появится на свет. Ах,как несправедлива жизнь! Все могло бы сложиться иначе, если бы Мэри-Элленнадумала раньше.

– Что сказал врач?

– Что все будет в порядке. – Ее голос звучал тихо инежно.

Глядя на нее, Иеремия испытал острое чувство вины,отозвавшееся в груди жестокой болью.

– Хотелось бы верить...

– Это правда. Я ведь родила троих и не умерла, правда?

– Да, но тогда ты была моложе. Ах как глупо!

– Нет. – Мэри-Эллен с вызовом посмотрела на Терстона.

Она действительно ни о чем не жалела, и это вновь разозлилоего.

– Какого черта ты это сделала?

Подобные вещи не укладывались у него в голове. Как ни крути,это было глупостью.

– Это все, что у меня осталось, Иеремия... – Тихий ипечальный голос женщины разрывал ему сердце. – Думаешь, я не понимаю, что тыменя оставил и больше не вернешься? Ты ведь женишься на этой девушке, правда?

Иеремия кивнул. Его переносицу прорезала глубокая морщина, иэто добавило Мэри-Эллен решимости.

– Значит, я поступила правильно.

– Ты рискуешь жизнью.

– Это моя жизнь, и я имею право делать с ней что хочу.– Она поднялась, и Иеремия подумал, что он еще ни разу не видел ее такойкрасивой.

Гордая, сильная, добившаяся того, чего хотела... КакКамилла... Но куда Мэри до пылкой, изысканной мисс Бошан? Нет, встретившись сМэри-Эллен, Иеремия не раскаялся в своем выборе. Жаль, что она решилась. Этоусложнит жизнь всем, и в первую очередь ребенку. Терстон прекрасно понимал это.Рано или поздно слух дойдет до Камиллы, а потом и до их детей. В таком месте,как Напа, трудно что-нибудь скрыть, а ему меньше всего на свете хотелосьогорчать невесту. Что будет с Камиллой, если через месяц после свадьбы онаузнает о рождении его незаконного ребенка? Иеремия сжался при мысли о том,какую боль ей причинит эта весть.

– Лучше бы ты не делала этого, Мэри-Эллен.

– Мне очень жаль, Иеремия. – Она гордо вздернулаподбородок, и Терстону захотелось поцеловать ее. – Я всегда думала, что тыхочешь ребенка.

– Но только не так. На свете есть гораздо лучшиеспособы...

– Они не для меня, Иеремия. Нет, нет... Будь счастлив смолодой женой.

Но он понимал, что она кривит душой. Мэри-Эллен знала:Терстон отремонтировал дом в Напе и строит настоящий дворец в Сан-Франциско.То, что он предназначался для Камиллы, было известно каждому на добрую сотнюмиль в округе.

– Что ты собираешься делать? – В эту минуту он не думални о невесте, ни о строившемся для нее доме.