САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Тройка неслась по заснеженной равнине. Зоя закрыла глаза,всем своим существом отдаваясь этому стремительному движению: небесной музыкойзвучал в ее ушах звон бубенцов, пушистый снег целовал, казалось, ееразрумянившиеся щеки. Она чувствовала себя в свои семнадцать совсем взрослой иодновременно испытывала детский восторг, когда Федор подхлестывал лоснящихсявороных и те мчались еще быстрей.

…Вот уже промелькнула мимо деревня, вот показались и сталиприближаться два дворца-близнеца на въезде в Царское Село. Зоя улыбнулась им истянула с левой руки меховую рукавичку, чтобы взглянуть на часы. Она обещаламатери непременно быть дома к обеду и исполнит свое обещание, если… если толькоони не заболтаются с Машей, а это вполне вероятно.

Великая княжна Мария Николаевна, Мари, Машка, была ее лучшейподругой, больше, чем подругой, — сестрой.

Федор, обернувшись с козел, улыбнулся ей, а она звонкорассмеялась от радости. Какой чудесный нынче день! Она всегда любила балет:атласные туфельки и сейчас лежали рядом с нею на сиденье. Да, с самого раннегодетства ей хотелось танцевать, и она не раз по секрету признавалась Маше, чтомечтает сбежать из дому, поступить в Мариинский театр и репетировать,репетировать день и ночь! Улыбка вновь тронула ее губы: это была мечта, окоторой нельзя было даже и сказать вслух, ибо люди ее круга не могли статьпрофессиональными танцовщиками. Но Зоя знала, что у нее есть талант, знала чутьне с пяти лет, и занятия с мадам Настовой были для нее необыкновенной отрадой.Она не щадила себя на репетициях и в «классе», втайне надеясь, что в одинпрекрасный день ее заметит великий хореограф Фокин…

Постепенно мысли ее обратились к подруге — ведь это к ней, кМаше, мчала ее сейчас тройка. Отец Зои, Константин Юсупов, и император Николайбыли троюродными братьями, а ее мать Наталья, как и Александра Федоровна, быланемкой. У них с Машей все было общее — и вкусы, и пристрастия, и интересы, имечты: в детстве они боялись одного и того же, от одного и того же получали радость…Как же могла она не приехать сегодня к Маше, хоть и обещала матери, что нестанет бывать в Царском, пока там все больны корью? Но ведь Маша-то чувствуетсебя превосходно, она совершенно здорова, а к остальным княжнам Зоя заходить небудет… Накануне Маша прислала ей записочку, где жаловалась на то, как ейтоскливо и скучно одной — и сестры, и брат-наследник лежат по своим комнатам.

Крестьяне уступали тройке дорогу, сходя к обочине. Федорпокрикивал на вороных. Он еще мальчиком был взят в услужение к деду Зои. Лишьдля нее рискнул бы он навлечь на себя гнев барина и вызвать холодное,сдержанное неудовольствие барыни. Зоя, однако, пообещала, что никто ничего неузнает об их поездке в Царское. Ведь он возил ее туда тысячу раз: Зоя чуть лине ежедневно навещала великих княжон. Что из того, если у наследника и егосестер — корь? Алексей — еще совсем мальчик, и к тому же у него слабоездоровье, он очень хрупок и болезнен, что всем известно. А Зоя — барышняздоровая, сильная и уж такая милая… В жизни своей не видывал Федор такойславной девочки. А его жена Людмила нянчила ее еще в младенчестве. Людмилаумерла год назад от горячки, и потеря эта была для него ужасна, тем более чтодетей им бог не дал. Единственными близкими Федору людьми стали его господа.

У ворот Федор осадил лошадей, от которых валил пар. Снегпошел гуще. К саням приблизились двое казаков в высоких меховых шапках изеленых шинелях.

Вид у них был грозный — но лишь до тех пор, пока они неузнали кучера и седока. И Федор, и Зоя были в Царском Селе всем хорошоизвестны. Казаки отдали честь, и тройка, минуя Федоровскую часовню, двинулась кАлександровскому дворцу, который императрица любила больше других. В Зимнемдворце в Петербурге августейшая чета бывала только по случаю придворного балаили какой-нибудь торжественной церемонии. В мае они выезжали на дачу вПетергоф, лето проводили на яхте «Полярная звезда» или в Польше, а в сентябревсегда уезжали в Ливадию. Зою они часто брали с собой, и она проводила с нимивсе лето, пока не начинались занятия в Смольном институте. Ей тожеАлександровский дворец нравился больше всех, это было любимое ее место. Онадаже потребовала, чтобы ее комнату оклеили обоями точно такого жерозовато-лилового оттенка, как и в спальне императрицы — тети Алике. Матьудивлялась этому желанию, но все же выполнила его. А Мари всегда говорила,бывая у Зои, что словно бы и не уезжала из Царского.

Федор спрыгнул с козел, когда двое подбежавших конюхов взялилошадей под уздцы, и, протянув руку, помог Зое вылезти из саней. Воротник еешубки заиндевел и был запорошен снегом, щеки разрумянились от мороза идвухчасовой скачки. «Успею выпить с Мари чаю», — подумала она и вошла водворец. А Федор вернулся к лошадям. Среди царских конюхов у него было немалоприятелей, которым он рассказывал городские новости, коротая время в ожиданиибарышни.

Скинув шубу на руки горничным, Зоя сняла соболий капор, и поплечам рассыпались ее пышные, необыкновенно густые ярко-рыжие волосы, неизменнопривлекавшие к себе всеобщее внимание, когда она ходила без шляпы, как,например, летом в Ливадии.

Наследник Алексей очень любил дразнить ее «рыжей» и нежноперебирать эти огненные пряди. Для него Зоя была пятой сестрой: она была всегона две недели старше Мари, и они с детства пестовали мальчика, которого и мать,и сестры продолжали называть Беби, хотя ему было уже двенадцать лет. Сейчас Зояспросила у горничных о его здоровье.

— Бедненький, он весь покрылся ужасной сыпью и сильнокашляет, — покачала головой старшая из них. — Мсье Жильяр целый деньпровел сегодня у его постели. А государыня ухаживала за девочками.

Алексей заболел корью первым и заразил Ольгу, Татьяну иАнастасию. Вот почему мать не хотела, чтобы Зоя ездила в Царское Село. Но ведьМари здорова, а в своем письмеце она так жалобно просила Зою приехать. «Пожалуйста,милая Зоя, навести меня, если только мама тебя отпустит…»

Зоя, блеснув своими зелеными глазами, поправила волосы иодернула тяжелое шерстяное платье, на которое после урока балета сменилаформенное институтское. Потом пошла по бесконечному вестибюлю к лестнице,которая должна была привести ее к хорошо знакомой двери спартански обставленнойкомнаты, где жили Маша и Анастасия. Она миновала кабинет флигель-адъютантацаря, князя Мещерского, но он был так погружен в работу, что не заметилдевочку, которая даже в тяжелых сапожках прошла мимо почти бесшумно. Минутуспустя она уже стучалась в дверь.

— Да?

Повернув ручку двери одним изящным движением, Зоя — ее рыжиеволосы летели впереди, словно извещая о ее прибытии, — просунула голову вщель. Мари задумчиво стояла у окна. При виде подруги ее голубые глаза вспыхнулиот радости, и она кинулась, широко раскинув руки, навстречу Зое.

— Машка, я приехала спасать тебя от скуки!