В тот день я шла с банкета по случаю выхода моего начальника на пенсию. Я выпила даже больше обычного. Я совсем осмелела. Два месяца прошло, в конце концов! На пьяную голову мне казалось, что ничего страшного не случится.

– Давно не виделись, – подтвердила я чуть более высоким голосом, чем мне того хотелось бы.

– Что заказывать будете? – обратился ко мне Сатору, оторвавшись от разделочной доски.

– Бутылочку холодного саке и зеленые бобы.

– Сейчас все будет, – кивнул бармен, снова склоняясь над доской.

За стойкой не было ни одного посетителя. За столиками были две парочки, но и они просто тихо сидели друг напротив друга.

Я отхлебнула саке. Сатору молчал. По радио объявляли результаты бейсбольного матча.

– «Гиганты» сумели вырваться вперед, – пробормотал бармен себе под нос.

Я окинула взглядом зал. В подставке стояло несколько забытых кем-то зонтов. Дождя не было уже несколько дней.

Откуда-то снизу послышалось жужжание. Я подумала, что звук исходит от радиоприемника, но оказалось, что это было какое-то насекомое. Через некоторое время жужжание прекратилось, но вскоре возобновилось.

– Тут какое-то насекомое, – сообщила я, когда Сатору передал мне тарелку с горячими бобами, от которой исходил пар.

– Сверчок, что ли? С самого утра сегодня где-то стрекочет, – отмахнулся бармен.

– Здесь, в баре?

– Да, засел где-то в бетоне у трубы. Думаю, один.

Словно вторя Сатору, сверчок снова застрекотал.

– Слушай, учитель тут говорил, что простудился. Как он там?

– Что?..

– На прошлой неделе он сильно кашлял, а потом я его тут больше не видел. – Бармен стучал ножом по разделочной доске.

– Ни разу? – удивилась я. Голос звучал так пронзительно, что я его не узнавала.

– Ага.

Сверчок продолжал стрекотать. Я же ловила собственное сердцебиение, прислушиваясь к звуку текущей по сосудам крови. Сердце колотилось все быстрее.

– Ты в порядке? – Сатору взглянул на меня. Я не ответила, продолжая молча стоять.

Сверчок стрекотал, потом замолкал, а мое сердцебиение никак не успокаивалось, громко разносясь по всему телу.

Сатору все так же что-то нарезал, стуча ножом по доске. Сверчок снова застрекотал.

Я тихо постучала в дверь. Правда, перед этим я больше десяти минут слонялась перед домом учителя.

Я хотела было позвонить в дверной звонок, но пальцы будто вдруг застыли и не слушались. Потом я решила зайти во двор и показаться на веранде, но ставни были плотно закрыты.

Я прислушалась, пытаясь уловить сквозь закрытые ставни человеческое присутствие, но изнутри не доносилось ни единого звука. Зайдя с другой стороны, я увидела слабый свет в кухонном окне и немного успокоилась.

– Учитель, – позвала я, стоя у закрытой входной двери, но ответа, конечно же, не последовало: едва ли учитель сейчас способен говорить достаточно громко.

Я несколько раз позвала его, но мой голос растворился в ночной темноте. Вот поэтому я и решила постучаться.

В коридоре послышались шаги.

– Кто там? – раздалось с той стороны двери. Голос звучал хрипло.

– Это я.

– «Я» – это кто – Цукико?

– Но вы же узнали!

Пока мы переговаривались, дверь открылась. Передо мной стоял учитель – в полосатых пижамных штанах и футболке с надписью «I  NY».

– Что случилось? – спросил учитель совершенно спокойным голосом.

– Ну…

– Знаешь ли, неприлично девушке заходить в гости к мужчине среди ночи.

Учитель был таким же, как обычно. Стоило взглянуть на его лицо – и все напряжение спало.

– Да что вы говорите! А как напьетесь – сами порой в гости зазываете…

– Вот только сейчас я совершенно трезв.

Он говорил так, словно мы все это время были вместе. Возникло такое чувство, что двух месяцев старательного избегания и вовсе не было.

– Но Сатору говорил, что вы заболели…

– Просто простудился. А сейчас, как видишь, я абсолютно здоров.

– А зачем вы надели такую странную футболку?

– Внук отдал.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Учитель явно давно не брился – белая щетина сильно отросла.

– Кстати, Цукико, а ведь мы довольно давно не виделись.

Учитель прищурился. Взгляд он не отводил, а потому отвести глаза не могла и я. Мужчина улыбнулся. Я неловко улыбнулась в ответ.

– Учитель?

– Что такое, Цукико?

– Смотрю, вы уже поправились.

– А ты что, думала, что я умер?

– Признаюсь – было такое…

Мужчина рассмеялся в голос. Я тоже засмеялась, но смех тут же сошел на нет. «Учитель, не надо говорить о смерти», – хотела было сказать я. Но я точно знала – он ответит что-нибудь вроде: «Но, Цукико, люди ведь смертны. Да и в моем возрасте вероятность смерти намного выше, чем у тебя. Так уж устроен мир». И будет прав – смерть и правда всегда витает где-то рядом с нами.

– Заходи, – пригласил учитель. – Чайку попьем.

Мужчина двинулся вглубь дома. Надпись, как оказалось, была напечатана и на спине футболки. «Я люблю Нью-Йорк», – прочитала я, снимая ботинки.

– А вы, оказывается, спите в пижаме, а не в халате, – бормотала я, шагая следом за ним.

– Нечего осуждать чужую домашнюю одежду. – Учитель обернулся.

– Простите.

– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул мужчина.

Воздух в доме был влажным. В дальней комнате на полу лежал неубранный футон. Учитель неспешно приготовил чай и так же неспешно его принес. Пила я тоже медленно – на одну чашку ушло довольно много времени.

Несколько раз я обращалась к учителю, и каждый раз он спрашивал:

– Что такое?

Я ничего не отвечала и все равно снова и снова звала его. Ничего другого я сделать не могла. Допив чай, я собралась уходить.

– Берегите себя, – вежливо склонила голову я, стоя в прихожей.

– Цукико, – теперь настала очередь учителя обращаться ко мне.

– Да? – Я подняла голову и посмотрела на учителя. Его щеки ввалились, волосы были растрепаны, и только глаза по-прежнему сверкали.

– Будь осторожна, – промолвил мужчина, немного помолчав.

– Да ничего со мной не случится! – заявила я, для пущей уверенности стукнув себя в грудь.

Учитель хотел было проводить меня до ворот, но я остановила его, захлопнув дверь. В небе висел полумесяц. В саду стрекотали и жужжали десятки насекомых.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я, оставляя позади жилище учителя.

Да какая разница! Любовь там или что еще – плевать! И мне правда было плевать – лишь бы только учитель был жив-здоров.

«Все, хватит! Больше не буду ничего от него ожидать», – думала я, шагая по дороге вдоль реки.

Река просто текла. Тихо текла, стремясь к морю. Интересно, что сейчас делает учитель? Лежит в кровати в своих пижамных штанах и странной футболке? Закрыл ли он двери? Выключил ли свет на кухне? Проверил ли газовую плиту?

– Учитель, – тихо