вырос с убеждением, что лучшая реклама – сарафанное радио; здесь, как и в Лондоне, он еще раз убедился в этом. Иногда соперничество происходило даже в одной семье. Вандербильты были одной из самых богатых семей в Америке благодаря состоянию, нажитому Корнелиусом на судоходстве и железных дорогах. Его многочисленные наследники, чрезвычайно заметные в нью-йоркском обществе, владели несколькими домами на Пятой авеню. В 1910 году жена Уильяма Вандербильта-старшего купила у Картье écharpe – большую ленту царственного вида из алмазов и жемчуга. Прикрепленная к плечу и пересекающая грудь, она производила неизгладимое впечатление. Дама заказала себе еще одну, на этот раз – в бриллиантах, в числе которых были пять огромных камней огранки «груша»; это породило что-то вроде соревнования среди остальных дам семьи Вандербильт. Консуэло Вандербильт, супруги Уильяма Вандербильта II и Уильяма Вандербильта III и до этого были страстными поклонницами и клиентками Cartier, но после того, как жена Уильяма появилась в своем écharpe, остальные дамы ринулись в Cartier и заказали свои экстравагантные версии украшенной драгоценными камнями ленты через плечо.

Поскольку многие из самых богатых семей Нью-Йорка уже были его клиентами, Пьер переключился на приезжих из глубинки. Полагая, что они не слышали о парижском ювелире по имени Картье и о филиале в Нью-Йорке, он связался с компанией, которая производила карточки с нужными телефонами для модных отелей, и добился, чтобы строчку «Ювелир: Cartier, 712 Пятая авеню» добавили в список местных номеров. Пьер предполагал, что пара, живущая в отеле Plaza, может захотеть приобрести небольшой сувенир на память о своем пребывании на Манхэттене; или, возможно, дама, проживающая в «Вальдорф-Астории», оставила свою алмазную тиару дома и срочно нуждалась в такой же, чтобы отправиться в оперу. Быстрый взгляд на карточку рядом с телефоном в их номере с видом на Центральный парк – и они узнают, кому звонить. Пьер развил эту идею: привратники хороших отелей и официанты в модных ресторанах получали хорошие чаевые в обмен на сведения об особо романтичных парах. Курьеры, доставляющие цветы, и продавцы первоклассного шоколада были вознаграждены, когда информировали Cartier о возможных значимых заказах. Как только поступала информация, в отель сразу же отправлялся продавец, чтобы встретиться с потенциальным клиентом.

Но лучшим в арсенале маркетинговых инструментов Пьера была Эльма. Ее статус помог поднять Пьера над положением «лавочника-иностранца», желающего заработать на принявшей его стране. «Человек, который «держал магазин», был исключен из приличного общества в первоначальных тринадцати штатах, и это исполнялось гораздо строже, чем чем в постреволюционной Франции», – вспоминает Эдит Уортон в автобиографии, приводя пример парижского продавца книг, чей магазин в Филадельфии был местом встречи «для собратьев-эмигрантов самых голубых кровей», но он ни разу не удостоился приглашения на важные мероприятия. В отличие от продавца книг, мистер и миссис Пьер Картье не уставали принимать приглашения. И когда они звали друзей в свой номер в Plaza, то могли быть уверены, что все гости прибудут. Высокомерные политики, дипломаты и бизнесмены, которые не привыкли делить трапезу с простым торговцем ювелирными украшениями, любезно приходили на ужин с наследницей миллионера и ее новым мужем.

По мере появления все более престижных клиентов Пьер настаивал на том, чтобы фирма оставалась верной первоначальной цели: «Мы не должны терять свою репутацию; другими словами, надо продавать только крупные драгоценности». В 1910 году он вложил немалые средства в драгоценный камень, настолько большой и важный, что это представляло огромный риск. Если бы он не смог продать его, у Cartier образовалась бы дыра в денежном потоке, которая серьезно повредила бы фирме. И все же Пьер не сомневался в том, что на риск стоит пойти. Как он понял, в Америке слава и размер бриллианта – главное.

Алмаз «Хоуп»

Иногда драгоценности несут собой историю их владельцев. Проклятый 45-каратный синий алмаз «Хоуп», когда-то известный как «Синий азмаз Тавернье», был одним из них. С тех пор как в XVII веке французский торговец драгоценными камнями Жан-Батист Тавернье нашел камень на руднике Коллур в Индии, многих из тех, кто владел или даже находился рядом с алмазом, настигал рок судьбы. Если верить рассказам, перечень ужасных смертей включал в себя разрывание дикими собаками в Константинополе, расстрел на сцене и, в случае Марии-Антуанетты и Людовика XVI, – гильотина времен Французской революции.

Через несколько месяцев после того, как Пьер открыл нью-йоркский филиал, Cartier купили в Париже алмаз «Хоуп». За последние месяцы драгоценный камень несколько раз переходил из рук в руки. От Саймона Франкеля, торговца алмазами в Нью-Йорке, он попал к коллекционеру в Турции (по сообщениям, алмаз был куплен по поручению султана Хамида в Османской империи до его свержения); затем, пройдя через несколько рук, попал к французскому дилеру Розенау, у которого Картье приобрел его за 500 000 франков (около $ 2,2 миллиона сегодня). Хотя драгоценный камень великолепен, трудно было найти клиента: очень богатого, фанатично относящегося к алмазам, мечтающего о большом синем камне и достаточно храброго, чтобы игнорировать проклятие. Франкель не мог найти покупателя в течение семи лет, после чего его финансы оказались в таком ужасном состоянии, что он был вынужден продать его по низкой цене.

Именно тогда Cartier с его многочисленными филиалами и все более впечатляющим глобальным списком клиентов вступил в свои права. Братья купили камень в Париже, осторожно распространяя информацию о своей новой покупке за границей. Они прекрасно понимали, что какой-нибудь американской наследнице понравится идея продемонстрировать уникальную драгоценность из шикарной французской столицы перед подругами на родине. В случае алмаза «Хоуп» Картье были уверены, что продадут его, ибо их не остановит предупреждение в прессе 1908 года: «Есть те, кто говорит, что [торговцы алмазами] никогда не вернут себе прежнюю позицию превосходства в их деле до тех пор, пока алмаз «Хоуп» остается в их собственности». Пьер, ничуть не напуганный проклятием, считал, что печальная известность камня пойдет ему на пользу. Он знал клиентку, которая может соблазниться покупкой.

Американской наследнице Эвалин Уолш Маклин всегда казалось, что драгоценностей много не бывает. Она была необычайно богата благодаря своему отцу, который буквально доставал золото из земли на одной из крупнейших золотых шахт в Америке. В 1908 году, в возрасте двадцати двух лет, Эвалин вышла замуж за девятнадцатилетнего Неда Маклина из известной семьи владельцев Washington Post. В обществе говорили, что молодая пара имела гораздо больше денег, чем смысла. «Никто не должен упрекать меня за любовь к драгоценностям. Я ничего не могу поделать, если у меня к ним страсть, – признавалась Эвалин. – Они заставляют меня чувствовать себя счастливой. А когда я отказываюсь носить драгоценности, проницательные члены моей семьи обращаются к врачам: это признак того, что заболеваю».

Эвалин уже бывала в парижском бутике Cartier в 1908 году во время свадебного путешествия. В доме номер 13 по Рю де ла Пэ она увидела ожерелье с большой