С маленькой Марион в Нью-Йорке и Пьером в Шербуре Эльма занялась заботой об Альфреде в Париже. «Наша драгоценная маленькая дочь уплыла 2 августа на пароходе «Франция», – написала она своей невестке. – Мы с Пьером решили, что это мудрее, так что я могу остаться, понаблюдать за здоровьем папы и составить ему компанию… Конечно, никто не может пережить сильное землетрясение, чтобы оно не оставило свои отметины… это именно то, через что мы прошли. Я прохожу километры, чтобы хоть немного спать по ночам, и папа много ходит по той же причине».

Вскоре стало ясно, что они также должны покинуть столицу Франции, пока это еще возможно. Линия фронта быстро приближалась к Парижу, обстрелы немецкой авиацией и артиллерией становились все чаще. Вместе с невесткой Сюзанн, многочисленными племянниками и племянницами Эльма согласилась с предложением Альфреда отправиться в его родовой дом – отдаленную деревню в Оверни в шести сотнях километров от Парижа. «Мы уехали из Парижа вечером 30 августа. Папа, Сюзанн, ее трое детей, Рене, ее горничная и я – восемь человек в купе второго класса… Толпы стремились из Парижа, нужно было охранять двери поезда, иначе нас бы раздавили… поездка была кошмаром». В деревне было скучно. Эльма, которая не могла бездействовать, пока другие страдали, вызвалась работать в соседнем военном госпитале. Раньше это была летняя гостиница, ныне заполненная ранеными военнослужащими. У нее не было никаких навыков, но она вооружилась книгой по оказанию первой помощи Красного Креста, взяла ножницы для перевязки у своего зятя, доктора Делавана.

Когда семья оказалась в относительной безопасности, мысли Пьера вновь обратились к бизнесу. Он постоянно думал о будущем, сравнивая работу домов в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. До войны он видел Париж как центральный узел, но недавние события изменили точку зрения. Той осенью он написал Жаку о своих новых планах сосредоточения на Америке: «Я думал о последствиях. После войны намерен продолжать работу в Нью-Йорке, где, как мне кажется, у нас больше всего шансов заработать. Это мой план, но когда я смогу его осуществить?»

Пьер встретился с Луи и Альфредом в Париже, чтобы обсудить стратегию военного времени. Увидеть Жака было сложнее: сначала он выздоравливал в швейцарском санатории, затем сражался на фронте; Пьер писал ему бесконечные письма. Некоторые из них касались бизнеса, другие были более эмоциональными: «Я хочу, чтобы твоя жизнь была очень насыщенной. Я испытываю к тебе огромную привязанность. У тебя есть все качества, которых у меня, наверное, нет. На данный момент битва все ближе. Мужества, дорогой старина Жак». Обычно он был оптимистичен и позитивен, поднимал дух брата, с оптимизмом говорил о будущем, но иногда случались «грустные моменты». Тогда он обращался к семье, чтобы выйти из уныния: «У меня больше не хватает смелости, последние события сильно напугали. Нам нужен план против немцев».

Все три ветви Картье потеряли людей с призывом на фронт. Большинство выжили, но за четыре года войны было несколько потерь. «Смерть Буке очень сильно меня поразила, – написал Пьер Жаку в 1915 году о мягком, талантливом французе, который возглавлял мастерскую Картье в Нью-Йорке. – Повлияло ли это и на тебя тоже?» Оставшихся сотрудников постоянно перемещали между филиалами. Поскольку Париж и Лондон работали на минимальной мощности, именно Нью-Йорку нужно было больше всего рук: «[Рене] Приер и Робинсон отправятся в Нью-Йорк 21-го, Приер займет место Муффа, Робинсон будет продавцом, и я надеюсь сделать там больше важных продаж, несмотря на войну. Приер – очень способный юноша и отлично подойдет для фирмы». Даже на войне Пьер работал круглосуточно, наблюдая за всем – от судебных процессов до кадровых перестановок.

До известия о войне американские заказы поступали быстрее, чем могли быть выполнены, и Пьер считал, что филиал в Нью-Йорке должен расширяться. Некоторое время он думал о больших помещениях, возможно, о нескольких элегантных комнатах для демонстрации коллекций, встреч с клиентами, о пространстве для мастерской.

Гленцеру поручили искать подходящие помещения и сообщать обо всех возможностях. Сам Пьер скоро вернется, заверил он главного помощника, предсказав в одном из писем 1914 года, что война закончится к следующему июлю.

Но конфликт затянулся, число жертв было гораздо больше, чем предсказывалось. После того как войска союзников остановили наступление Германии в первой битве на Марне и предприняли успешную контратаку, захватчики были отброшены к северу от реки Эна. Обе стороны зарылись в окопы, и Западный фронт стал местом адской войны на истощение, которая продолжалась более трех лет. Друзья и члены семьи, в частности Жан-Чарльз Ворт, были ранены («к счастью, поверхностно – осколками шрапнели в плечо»); другие, включая Жака Лемуана, зятя Сюзанн, оказались в плену.

Хотя Пьер не был в непосредственной опасности, его здоровье ухудшалось. В конце 1914 года ему поставили диагноз «острый аппендицит», на несколько недель он вышел из строя. Эльма, ужасно обеспокоенная состоянием мужа, настояла на том, чтобы навестить его. «Путешествовать так тяжело, у меня до сих пор болит шея, – писала она невестке о своей поездке и делилась советом о том, как нужно путешествовать через разорванную войной Францию: «Возьми с собой подушки и коврики. Не касайся спинок сидений, можно заразиться – я знаю, о чем говорю! Я чувствую, что мы живем на вулкане, мы не знаем, куда Пьера отправят дальше. Я не сообщаю все печальные новости, потому что не хочу, чтобы вы дрожали от страха». Как только Пьер вернулся на свой пост, Эльма сумела остаться рядом с ним, устроившись в местную больницу Hopital de la Gare Maritime. Пьер, хотя и оправился от аппендицита, еще был слаб и все больше беспокоился о будущем. «Мы не можем позволить концу года пройти без разговоров о событиях и о том, как они могут повлиять на нашу фирму, – писал он Жаку. – Война продолжается дольше, чем ожидалось; если она продлится еще дольше, нам нужен будет план действий… Ситуация с деньгами не очень хорошая… у нас нет ничего, чтобы продолжать деятельность. Извините, что огорчаю вас этими нерадостными новостями, но лучше, чтобы не было иллюзий».

Эльма тоже была напугана, но больше из-за ухудшения здоровья мужа. «Я разрываюсь от тревоги, – поделилась она с Жаком. – Не хочу, чтобы любимый стал инвалидом, которого надо кормить с рук до конца жизни». По фотографии Пьера, сделанной примерно в это время, становится понятно, почему жена была обеспокоена. Он сидит в машине, на голове – водительский шлем; лицо его распухло до такой степени, что почти не узнать. Вскоре после того, как была сделана фотография, его срочно отправили в больницу. Лихорадка продолжала нарастать, головная боль была невыносимой, но, что самое страшное, он не мог нормально дышать. Врачи диагностировали дифтерию – бактериальную инфекцию, поражающую горло и