– Ты и такие, как ты. – Она прижала ладони к своим горячим щекам. – Почему я веду себя так? Ты не настроен жениться. Ты пытаешься соблазнить меня. А обещал, что не будешь!

Он откинулся назад, в свой угол.

– Нет, не обещал. Я обещал, что ты можешь доверять мне. Это правда. Ты поцеловала меня не по принуждению, Крессида, и не делай вид, что это не так.

Он казался расслабленным, веселым и соблазнительным, как сам сатана.

– А вот соблазнить тебя – это хорошая мысль. Я подумаю!

– Это была бы катастрофа!

– Не спеши. Моя бесстрашная исследовательница, ты не знаешь, что ждет тебя за поворотом.

– Я искренне надеюсь, что там «Ночная охота».

– Там есть удобные кровати, и до конца этой рискованной ночи еще много часов. Крессида, твое путешествие не закончено, пока ты не вернешься домой, к родителям. Ты не думаешь, что было бы жаль пропустить самую волнующую… сцену?

По ее коже побежали мурашки, мышцы напряглись.

– В тебе говорит дьявол.

Он засмеялся.

– Ты думаешь, что я одержим дьяволом?

– Я думаю, что ты – дьявол.

И это было так. Он просто знал, как играть с ней. Его ум был таким же изощренным, как его опытные руки и губы.

Именно поэтому он не пытался коснуться ее и отодвинулся в свой угол как можно дальше. Он знал, что от этого он был для нее более желанным.

И как будто затем, чтобы доказать это, он заговорил:

– Я хочу заняться любовью с тобой, Крессида, и я могу сделать так, что ты не забеременеешь, даже не лишишься девственности. Я хочу этого ради своего удовлетворения и наслаждения, но также ради тебя. Как ты и говоришь, это путешествие скоро закончится. Мне, как твоему проводнику, больно позволить тебе покинуть мои земли и не испытать самое лучшее, особенно после того, как я провел тебя по грязному и отвратительному дому. Я предлагаю тебе огромное наслаждение, Крессида, при очень малом риске.

Ее тело сгорало от желания. Она молилась о том, чтобы он не заметил этого.

«Очень малый риск, – отметила она. – Он не сказал: никакого риска».

Это подчеркивало его искренность, которая была соблазнительна сама по себе. Она ценила честность. И если бы она была честна сейчас, она бы призналась ему, что последние двадцать четыре часа в его компании были самыми необыкновенными часами, о которых она будет вспоминать. В этой скандальной ситуации, в этом странном костюме она впервые в жизни чувствовала себя настоящей.

Так ли чувствовал себя ее отец в Индии? Неужели из-за этого он не мог вернуться домой, даже для того, чтобы быть с женой и ребенком?

Артур Мэндевилл нашел свое место в Индии. Но в этой дикой стране не было места для его дочери, разве что с проститутками и их клиентами.

– Я бы хотел знать, что тебя беспокоит, – сказал он. – Ты боишься потерять невинность?

Она засмеялась.

– А ты думаешь, что это пустяк? Он пожал плечами.

– Если о твоем присутствии в Стокли-Мэнор станет известно, ты погибла. Ты не изменишь этого, что бы ты ни делала сейчас, и, конечно, если это случится, я женюсь на тебе.

– А я откажу тебе.

– У тебя нет выбора, Крессида. Придется вернуться со мной в «Ночную охоту» и провести там остаток ночи. Никто не узнает, что мы будем делать там.

– Я буду знать.

– Банальность, недостойная тебя.

Это задело ее.

– По-твоему, добродетель вульгарна?

– Может, так оно и есть.

– Ты в самом деле дьявол.

– Нет, – сказал он, опередив ее. – Не пытайся спасти мою бессмертную душу. Я не думаю, что она в опасности. Сегодня ночью ты рискуешь только тем, что будешь слишком сильно жаждать удовольствия. Ты можешь стать безрассудной.

– Ты очень уверен в собственных способностях, – уколола его она.

– Да. Но не забывай, что я уже немного знаю тебя. Ты не холодна, и тебе легко доставить удовольствие. Наши занятия любовью станут продолжением того, чем мы наслаждались до сих пор, а это, признайся, было прекрасно. Ты же хочешь этого, Крессида?

– Мы не всегда можем делать то, что хотим. По крайней мере мы, простые смертные.

Он покачал головой.

– Когда-то были законы, которые регулировали, что могут носить люди в зависимости от их положения в обществе. По этим законам ты не могла бы носить эти пурпурные шаровары. Законы и даже грехи меняются, Крессида. Они не постоянны.

Крессида закатила глаза.

– Есть же десять заповедей.

– Они запрещают только супружескую измену.

– О, ты ужасен!

Трис улыбнулся, что было красноречивым свидетельством его греховности.

– Этого я не отрицаю. Однако то, что я предлагаю, честно. И я полагал, мы уже договорились о том, что ты доверяешь мне. Разве я не доказал, что достоин твоего доверия?

Крессида прижала ладони к вискам, к своим растрепанным волосам.

– Дьявол должен быть привлекательным и даже убедительным.

– Вы разочаровываете меня, мисс Мэндевилл. Это очень спорная точка зрения. Она устарела.

Девушка ухватилась за эту мысль:

– Я имею устаревшие понятия.

Он поднял брови, его губы дрогнули.

– Да, это так! Это путешествие – отклонение от нормы. Мой дом, мое место – в Мэтлоке. Неужели ты не понимаешь? – спросила она, внезапно осознав правду. – Если я буду принадлежать тебе душой и телом, у меня уже не будет дома.

Так ее отец не смог найти свой дом здесь, в Англии. Неужели она зашла слишком далеко?

– Но разве Мэтлок столь хорош?

Это вторило ее сомнениям и страхам.

– Это мой дом, и он нужен мне. Мне нужны семья, друзья, ежедневные дела, обычные удобства. Мне нужен кто-то, кого я знаю, с кем мне спокойно. Я не мятежная натура вроде тебя, Трис.

Крессида умоляла, чтобы он понял ее, чтобы поверил ей. Он обдумал ее слова, затем вздохнул.

– Как хочешь. Думаю, будет лучше, если мы не будем касаться друг друга и беседовать, пока не приедем. У меня нет такой силы воли, как у тебя, дорогая Крессида.

Когда они прибыли в «Ночную охоту», Крессида чувство вала себя очень усталой, скорее даже морально, нежели физически. Она не была уверена в том, что сможет заснуть, тревожные мысли роились в голове.

Карета остановилась перед домом, и Крессида торопливо надела чадру и маску. Сент-Рейвен вышел через дверцу со своей стороны, хотя она была дальше от дома. Крессида не поняла, должна ли она последовать за ним, но тут конюх открыл дверцу с ее стороны и предложил ей руку. Он был бесстрастен, но впервые за долгое время она почувствовала нелепость своего костюма.