– Ника, – заговорил Йенс, – чего стоим?

Чего стоим? Я пошевелиться не могу! Ты только что своими руками меня к земле пригвоздил.

Плохая была идея учиться кинжалы метать…

– Сейчас, – ответила я.

И кинула кинжал. Он пролетел до самой мишени, ударился об неё рукоятью и упал на землю. Последний кинжал постигла та же учесть.

– Хорошо, – почему-то сказал Йенс, – ты всё делаешь правильно. Тебе просто надо найти свою технику. Для этого нужно как можно чаще тренироваться. У тебя получится.

– Рада, что ты веришь в меня, потому что на мой взгляд – это не то, что мне удаётся хорошо…

– Ника. Ты хочешь всё и сразу. Тебе ли не знать, что успехи достигаются с болью…

– Это да. Это ты мне наглядно продемонстрировал…

Йенс засмеялся, а я пошла поднимать своё оружие с земли.

Раза с десятого кинжал воткнулся в самый краешек мишени, и я радостно взвизгнула!

– Ты видел? Получилось! Завтра весь день буду метать кинжалы! Я тебе обещаю, в понедельник на тренировке все три с первого раза попадут в цель!

– Договорились, – ответил улыбающийся Йенс, – пошли. На сегодня хватит.

Я грустно вздохнула, но чувствовала себя победительницей. Собрала кинжалы в рюкзак, и мы отправились в кампус.

Регнера я не обманула. На тренировке в понедельник все три кинжала попали в цель. Я тренировалась все выходные днём, а по вечерам занималась, не забывая о том, что на подготовку к экзаменам у меня будет очень мало времени.

На тренировке в среду я не допустила ни одной ошибки на полосе препятствий, и мы тренировали скорость. До начала зимней смены в военном лагере оставалось всего две тренировки, и в понедельник, тринадцатого числа, на последней нашей встрече с Регнером перед отправлением в лагерь, он решил – надо посвятить меня в то, что меня ждёт.

– Пятнадцатого никаких соревнований в лагере не будет. Мы заедем на территорию управления, где все будущие курсанты дадут клятву…

– Какую клятву? – перебила профессора.

– Узнаешь, – ответил Регнер, – военный лагерь – это больше, чем ты можешь подумать. Уверен, тебе понравится всё, что ты там увидишь… Пятнадцатого вечером состоится открытие, приуроченное к празднованию дня Великого Пришествия. Ночной костёр, песни, танцы и всё такое. Но никакого алкоголя, так как на следующий день начнутся испытания на ранг. Как ты знаешь, чтобы попасть в лагерь, надо найти наставника из числа преподавателей, который поручится за тебя. Так вот, первый тест на подтверждение высшего ранга – это бой с чьим-то наставником, преподавателем лагеря.

– Это может быть бой с тобой?

– Нет, – ответил Йенс, – я – твой наставник. Ты не можешь драться со мной. Но это и хорошо. Среди преподавателей нет ни одного, владеющего канджу-дэ, разве что Эдди немного, но, надеюсь, он тебе не достанется. Остальных ты с лёгкостью пройдёшь. По крайней мере, точно продержишься по времени и наберёшь нужное количество очков.

– Сколько надо продержаться, и как начисляются очки?

– Курсант высшего ранга должен максимум за минуту заработать пятнадцать баллов. Кроме того, каждый пропущенный удар наставника – минус одно очко.

– Ого… Это много…

– Ты справишься.

Мне осталось только неуверено пожать плечами. А Йенс продолжил:

– Второй этап – полоса. Здесь уже курсантов делят на ранги, заслуженные в первом испытании. Ты пойдёшь на самую сложную полосу для курсантов высшего ранга, – кажется, Йенс был в этом абсолютно уверен, – какая будет полоса в этом году – точно сказать не могу, но ничего серьёзнее кочек и горы. Главное – следи за точностью и временем.

– Всё поняла… А в чём особенности дальнейшего обучения курсантов высшего ранга от остальных курсантов?

– Вам открывают больше информации и доступ к оружию. Теперь ты понимаешь, почему ты просто обязана получить высший ранг?

Груз ответственности снова упал на мои плечи. Но если Йенс уверен, что я справлюсь, то, наверное, так и есть. И всё же мне невероятно повезло, что он стал меня тренировать…

Завершили мы наши тренировки отличным спаррингом. Йенс включил на алла секундомер, и мы решили проверить, смогу ли я с ним защитить высший ранг. Конечно, я не смогла. Но продержалась минуту и набрала всего минус три очка... А он – мастер канджу-дэ. В общем, уверенности у меня прибавилось. Скорее бы в лагерь…

В среду вместо утреннего гонга академии кампус разбудили торжественные звуки гимна – так стартовал главный праздник на Миите. И пока все собирались на фестиваль-парад, с которого начинались торжественные мероприятия, я готовилась к поездке в лагерь… В основном, морально, так как брать с собой толком ничего нельзя. Я была в предвкушении, пусть и не знала, что конкретно меня ждёт – но то, что представляла в своём воображении, должно было более чем понравиться.

Эдди заехал за мной к девяти часам утра, и мы отправились к лагерной базе на его джиу.

– Ну, теперь ты мне расскажешь, куда именно мы едем?

– Нет, – ответил брат с хитрой ухмылкой, – но тебе понравится.

– А Йенс уже будет там? — осторожно поинтересовалась.

– Да, Йенс отправился на базу ещё вчера вечером. Он же в директориате с прошлого года. Мастер канджу-дэ не может быть простым преподавателем.

Эдди замолчал, бросил на меня короткий взгляд и добавил довольно:

— А я в этом году ещё и наставник.

– Ого, поздравляю, – ответила искренне. Я знала, как Эдди хотел стать наставником хотя бы для одного курсанта, но у брата не было времени, чтобы тренировать кого-то, поэтому я спросила: – Как так получилось? У тебя ведь даже нет времени, чтоб заниматься со мной…

– А я с ним не занимался. Он нашёл меня и сказал, что ему требуется наставник для того, чтобы попасть в лагерь. Готовился он с мастером Каеном. Я связался с Каеном и расспросил про парня. Говорит, что тот сможет и на высший ранг претендовать. Но Каен в лагере не работает, так что парню нужен я.

Эдди, похоже, был действительно очень рад. Теперь он сможет не только проводить массовые уроки, но и передавать кому-то конкретному свои знания и опыт, которых у брата в избытке.

Ему пришлось научиться хорошо драться. Когда мы прибыли на Герехтайт, Эду было четырнадцать. Мы были здесь чужими, и брату пришлось кулаками отстаивать наше право на жизнь на этой планете. В этом возрасте подростки особенно жестоки, и если я лет до семи просто терпела довольно недружелюбные взгляды, то Эду было гораздо сложнее, да ещё и чужой язык пришлось экстренно учить. Хорошо ещё наш отец-военный уделял много внимания физической подготовке сына… Кроме того, Эд постоянно переживал, что меня кто-то обидит. Так продолжалось лет пять, потом герехтайцы смирились с присутствием на их территории инопланетян, но продолжали иногда на нас поглядывать, узнав, что мы с Ренхена. Когда открыли космограницы, всё окончательно успокоилось, жители Столна уже принимали нас, как своих, и только иногородние посматривали, как на диковинных зверюшек, но недоброжелательности не выказывали. Только любопытство.