Оказавшись на студии, я осознала, для чего делались все эти приготовления.

Тут был совершенно иной, незнакомый мне мир, прекрасный и завораживающий. Мир людей в идеально сидящих костюмах, мир белоснежных, пусть и немного хищных, улыбок и очень-очень больших денег. К моему удивлению, Джаред, обычно державшийся с мрачноватой отстранённостью и даже некоторым высокомерием, перед встречей явно нервничал. Когда мы вошли в кабинет, где собрались большие боссы кинокомпаний, он, кажется, приложил все силы, чтобы впечатлить этих людей, заразить их своей идеей, своим энтузиазмом. Мне, с моим слабеньким уровнем знания английского, всё ещё непросто было понять, о чём идёт речь. Но по интонациям и взглядам присутствующих видно было, что Джареда все уважают, даже преклоняются перед его талантом. Однако просто так никаких денег ему не дадут. Они хотели убедиться, что задуманная им картина действительно будет иметь успех. Каким бы гением его ни считали, последнее слово всё же оставалось за ними, людьми в костюмах с Бонд-стрит, властителями удивительного мира кино.

Алекс же, несмотря на свои немаленькие габариты и общую неряшливость, как ни странно, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Всё так же бойко болтал, громогласно смеялся, сыпал шутками – и совсем не выглядел чужеродным элементом во всей этой выхолощенной реальности. Впрочем, как я впоследствии убедилась, оператор Джареда обладал необычным даром в любой среде за считаные минуты становиться своим.

Встреча с советом директоров кинокомпании продолжалась. Я сидела, съёжившись в кресле, и уже привычно поглядывала на то, как жёстко и резко, не повышая голоса, что-то выговаривает киномагнатам Бет. Джаред все больше мрачнел. А Алекс пытался что-то продемонстрировать на ноутбуке. Несколько раз за время встречи все взоры обращались ко мне, и я неловко ёрзала на своём кресле, не зная, чего от меня ожидают.

Слово снова взяла Бет. Алекс тем временем присел рядом со мной.

– Из-за тебя весь сыр-бор, – интимно поведал мне он.

– Почему? – изумилась я.

Я казалась себе настолько мелкой сошкой, что трудно поверить было, будто все эти богатые, успешные, известные во всём мире люди могут спорить из-за меня.

– Волнуются акулы наши, переживают, что пищи не хватит, – хохотнул он негромко. – Боятся, что потеряют свои вложенные в проект кровные. Спрашивают – что за девочка такая? Тебя же без проб утвердили, по желанию режиссёра. Проект малобюджетный, даже ассистента по актёрам нет. А эти воротилы говорят, как так, девчонка ничего не умеет, никто её не знает. Зритель на неё не пойдет, и денежки тю-тю…

Я почувствовала, как к щекам прилила кровь. До сих пор, принимая предложение Джареда, я думала только о том, нужно ли оно мне, и сейчас впервые посмотрела на вещи с другой стороны. Ведь в самом деле очень велики были шансы, что я подведу и Джареда, и всю съёмочную группу, и этих незнакомых мне людей, которые вложат в этот проект большие средства. Моим первым побуждением было вскочить с кресла, извиниться перед всеми и объявить, что я передумала, что поняла, что не смогу сниматься, и попросить отпустить меня домой. Всё равно – к тётке или не к тётке – я не могла позволить себе подвести столько народа только из-за того, что решила воспользоваться их доверием, чтобы сбежать из невыносимой обстановки. Но Алекс успел схватить меня за запястье и с силой усадить обратно в кресло.

– Ну куда ты рванулась, Honeymoon? – вполголоса одёрнул меня он. – Ты подожди, дослушай сначала. Джаред им на все их лопотания твёрдо сказал – или она, или я над этим проектом работать не буду. А в проекте они, как бы ни крутили тут носами, ооочень заинтересованы. И отлично понимают, что без Джареда ничего не выйдет. Я же тебе говорил – он гений. Все это здесь понимают. А я ещё им кадры с тобой показал, тут они и вовсе призадумались.

– Но это же правда, – горячо зашептала я. – Я ведь ничего не умею. Я никогда этому не училась, никогда не снималась. Я…

– Да перестань, – отмахнулся Алекс. – Тут половина никогда ничему не училась. Не слышала, что ли, истории про то, как какой-нибудь официантишка из местного кафетерия вдруг в одночасье стал главным героем блокбастера? Главное, пафоса побольше – и все ещё сами перед тобой на задние лапки вставать будут. В общем, не дрейфь, Рада, всё у тебя получится. Вот, я смотрю, и Бет за тебя горой – а она баба тёртая, разбирается в людях, просто так ни за кого ратовать не станет. Кино – великая иллюзия, и ты ещё поймешь это.

Люди за столом хмурились, продолжая совещаться, снова и снова пытались уломать на что-то Джареда и Бет. Но в итоге один из них махнул рукой, притянул к себе лежащую на столе стопку бумаг и, щёлкнув ручкой, принялся их подписывать.

Ещё через несколько дней мы вылетели в Канаду, а из Квебека, сразу же из аэропорта, выехали за город, где должны были происходить натурные съёмки. Так и получилось, что, едва взглянув на крупные города, я снова оказалась в краю, природа которого достаточно сильно напоминала места, в которых я выросла.

Наши трейлеры разместились на окраине смешанного леса. Меня тогда заворожили могучие красноватые стволы высоченных вековых сосен, раскинувшаяся кругом изумрудная зелень, такая яркая, что становилось больно глазам.

В первый же вечер после приезда съёмочная группа затеяла небольшую вечеринку – за успех нашего предприятия. Основным организатором был Алекс. Съёмки должны были начаться только завтрашним утром, и потому все с удовольствием нагрянули вечером к нему в трейлер.

– И ты приходи! Обязательно! – ещё днём пригласил меня Алекс. – Тебе надо влиться в коллектив.

Конечно же, вечеринка в трейлере у Алекса ничем не напоминала безобразные попойки у тёти Инги. Всё было достаточно невинно и весело, напоминало скорее утренник в детском саду. Над входом в трейлер была прикреплена связка воздушных шариков. Такие же шарики болтались под потолком и самого трейлера. Алекс на входе вручал всем картонные маски, поролоновые носы, смешные плюшевые уши или картонные дуделки. Где только он успел разжиться всем этим весёлым безумием? Гости радостно напяливали на себя смешные штуки, дудели в дудки, хохотали, подставляли пластиковые стаканчики под разливавшееся из бутылок золотистое шампанское. Даже вечно хмуро-сосредоточенному Джареду водрузили на голову плюшевые оленьи рога, о которых он тут же напрочь забыл, а потом с удивлением поглядывал на окружающих, когда те, взглянув на него, сгибались пополам от смеха.

Улучив удобный момент, я тихонько пробралась к выходу из трейлера и выскользнула на улицу. У дверей случайно наткнулась на целовавшуюся парочку. Это были осветитель Брэд и визажистка Гленн. Я ойкнула, смутившись, однако они не обратили на меня никакого внимания. Только Брэд, не отрываясь от губ Гленн, махнул на меня рукой, словно говоря: «Проходи давай, чего уставилась!» Я прошмыгнула мимо, скатилась со ступенек и, поспешно свернув за угол трейлера, оказалась наконец одна.

Кругом стояла ночь. Я никогда не боялась темноты, даже в детстве. Я ведь выросла в посёлке, где фонарей было немного, люди ложились спать рано, а ночи всегда были гуще, глубже и чернее, чем в городе, где никогда не переставали сиять фонари, светиться окна множества промышленных сооружений и сиять рекламные вывески. Здесь же, в канадской глубинке, было так же темно, как в моём родном посёлке. И несмотря на то что местность была мне незнакомой, я выбралась из нашего импровизированного лагеря и направилась к чаще.