Худяков бил кулаком по глиняному горшку, венчающему штакетину. – Объясните, товарищ майор, зачем убивать-то? Заходи, бери, старушка сама отдаст, и даже не объяснит потом, кто приходил… Удовольствие получали, суки… А если бы здесь семья с малыми детьми жила, их бы тоже в расход пустили?

Из деревни бежали, как от чумы, вязли в непересыхающей грязи. На опушке покрикивал капитан Кобзарь:

– Закончилась экскурсия? Все осмотрели? Можем продолжать поиски? Тогда вперед, группами по два, с интервалом два метра! Можете полюбоваться на следы, именно здесь наши упыри вошли в лес…

Обстановка менялась самым неприятным образом. Все чаще появлялись приметы цивилизации: просеки в лесу, узкоколейка, ржавые перевернутые вагонетки рядом с продавленным железнодорожным полотном. Этой веткой давно не пользовались. Но вела она с заброшенной шахты в поселок. Выявлять следы становилось все труднее – ввиду сокращения численности противника.

Этим маршрутом шли полтора десятка бойцов, знакомые лица – Худяков, Кобзарь, сержант Бурмин, рядовой Шабанов, другие. Капитан Кобзарь подошел к делу разумно, выстроил подчиненных, провел опрос: сельские жители есть? Желательно те, кто хорошо ориентируется в тайге, занимались охотой, рыбалкой или работали, скажем, в лесничестве. Трое вышли.

– Отлично, – прокомментировал Кобзарь. – За работу, солдаты! Особо отличившимся – дополнительный паек и сахар. По возвращении – двое суток отдыха при части. Даю слово офицера!

Главное – правильно вдохновить.

Двигались дружно – по едва приметному следу. Призрак старушки с проломленным черепом стоял перед глазами. За беглыми мерзавцами тянулся кровавый шлейф… Пищала рация, в эфир передавались последние новости: прошли Старцево, есть мертвый человек. Группе в Жиганах подготовить встречу на случай прорыва преследуемой группы. Отключить в поселке телефонную связь, закрыть почту. Сослуживцы ответствовали: телефонной связи в Жиганах и так нет – пьяный бульдозерист бодался со столбом электропередачи, так что в поселке нет не только связи, но и электричества. Это было неплохо, но слабо утешало – расстояние от Жиганов до Аргола не превышало пяти верст…

Часовая стрелка доползла до отметки «два». Отчаянно палило солнце.

– Курорт, братцы… – прохрипел кто-то из солдат, форсируя заросшую крапивой канаву. – Нахрена нам какие-то Гагры, Пицунды, Ялты?

За деревьями просвечивала крупная поляна. Нарастал вертолетный гул – кто-то собрался пожаловать в гости. Солдаты выбежали на поляну, залегли. Горький опыт уже имелся. Но зэки с головой дружили – воевать с такой массой вооруженного народа…

Над поляной завис МИ-8, стал медленно снижаться. Вздрогнул, коснувшись земли, винт по инерции вращался, будоража траву и срывая с солдат пилотки. Высадились два кинолога с овчарками. Животные прыжками носились по поляне, заливисто лаяли.

– Познакомьтесь, товарищи! – хрипло проорал кинолог. – Марс и Рапира, просьба любить и жаловать!

Пилот выбросил из салона несколько вещмешков с продуктами и решил не задерживаться. Машина взмыла ввысь. Это было неплохое подспорье.

– Товарищ капитан! – обиженно кричал оставшийся не у дел «следопыт» – А как же дополнительная порцийка сахара, отпуск при части?

– Будет тебе отпуск, Барыгин, – проворчал Кобзарь, – догоним лиходеев – и обязательно будет. Ты, главное, веры не теряй.

Вещей преступники не оставили, но сгодились следы. Собаки взяли след, рвались сквозь редеющий осинник. На открытых участках разгонялись, неслись галопом, люди за ними не поспевали.

– Эй, алё! – кричал запыхавшийся сержант Бурмин. – Мы вам тут что, механические машины? Сбавляй обороты, не поспеваем!

Жирный пот разъедал глаза, клык затвора автомата стучал по спине – неправильно повесил, а останавливаться не хотелось. Деревья, канавы, заросли дикой смородины вливались в единое целое – серое, кусачее, до смерти надоевшее.

Сочувственно поглядывал Вениамин Худяков – явно не тем занимается майор, что сделает из него генерала КГБ. Остальные уже привыкли к присутствию молчаливого чекиста – раньше косились, старались не материться через слово. Теперь перестали – злость и усталость брали свое.

Через час в окружающей местности стало что-то меняться. Показалась просека с пеньками – причем не старая, пеньки еще не заросли молодняком. Овчарки прокладывали путь, утробно рычали. Люди растянулись, тяжело дышали, проклинали кинологов с их питомцами – что может быть проще, чем бежать налегке!

За просекой виднелось открытое пространство. Не сказать, что потянулись индустриальные пейзажи, но все же… Здесь находилась заброшенная шахта. Или не совсем заброшенная – трудно делать выводы на бегу, с распухающей головой. Приземистые строения, просевшая крыша, гора заросшего бурьяном ржавого металлолома. Когда-то здесь добывали руду, возили вагонетками на обрабатывающие предприятия. Чернел за деревьями проход в шахту. Овчарки его игнорировали, бежали прямо. Волна солдат катилась по буеракам – к зданию складского типа.

С обратной стороны постройки выбегала узкоколейка и, петляя среди отвалов, убегала в тайгу. Шевельнулось в голове: «Строение не такое уж заброшенное». Бурьян вокруг расчищен, грудились бочки, горы бруса.

Здание ощетинилось огнем! Работали в три ствола – из крошечных окон, из заваленного старыми досками дверного проема! Снова застали врасплох. Зачем они туда залезли?

Заметались солдаты, самые догадливые повалились на землю, заползали в укрытия, благо таковых в складках местности было предостаточно. Орал от нестерпимой боли раненный в живот боец, катался по земле, разбрызгивая кровь.

Олег с разгона прыгнул в канаву, стащил со спины автомат. Гомонили военные, надрывал глотку капитан Кобзарь:

– Всем лежать, перемещаться только по-пластунски!

Раненого бойца было до отчаяния жаль, – похоже, с шансами у него складывалось неважно. Товарищ под огнем выбрался из буерака, тащил его за шиворот. Бедолага уже не кричал, пускал горлом кровь. Накал стрельбы затих, зэки били одиночными, берегли патроны.

– Товарищ капитан, Стеценко не шевелится! – страшным голосом взревел боец. – Товарищ капитан, как же это так… он, кажется, того… Суки!

– Малютин, не вставать! – вскричал Кобзарь. – Тебе тоже жить надоело?

Овчарки, прижавшие по команде уши к земле, одновременно сорвались с поводков, понеслись вскачь! Команды «назад» им никто не давал, и служебные псины исправно выполняли свой долг. Они и половины пути не одолели, самца срезали на излете, когда он перепрыгивал через канаву. Пес проделал переворот, покатился по земле – умер мгновенно. Рапира получила пулю в живот, завертелась на глинистой проплешине, жалобно скуля. Орали и матерились люди, плакал кинолог. Огонь открыли без команды, лупили по окнам, по черной дыре проема. Вряд ли кого-то зацепили.

В здании топали и перекликались люди. Мысль не отпускала: «Зачем они туда залезли? Ведь не полные же идиоты – забираться в западню». Впрочем, это не играло роли – не составляло труда окружить строение и вынудить мерзавцев сдаться.

– Прекратить огонь! – зычно прокричал Кобзарь.

Стреляли действительно впустую, боеприпасы таяли. Зэки тоже замолкли. Наступила подозрительная тишина. Из строения доносился невнятный шум.

– Полежать хоть, – неловко пошутил кто-то.

– Эй, Бархан, бросайте оружие и выходите! –