Возможно, стоило позволить Валту убить себя, а не обрекать на смерть его самого.

Когда он это произносит, я чувствую так, словно меня пнули в живот. Мне не приходило в голову, что Ведо может просто… сдаться. И слить меня. Как-то слишком быстро я привыкла, что он всегда на моей стороне.

— Хорошо, что ты этого не сделал, — говорю вслух, а про себя думаю: “ведь у меня-то всего одна жизнь”.

— Но смысла в этом мало, — возражает мой спутник, — Список союзников, и без того не длинный, исчерпал себя. По счастью, я успел завершить работу, которую необходимо было проделать. В этой жизни. Обрекать же ее остаток на поиск убежища на краю цивилизации — сомнительное устремление. К тому же для этого мы не имеем достаточно ресурсов. Запасы топлива были почти исчерпаны на быстрый переход к Цее. А заявиться на любую цивилизованную планету сейчас подобно самоубийству.

— Ну да, и поэтому ты не уничтожил големов Валта, — хмыкаю я, скрещивая руки, — Чтобы они привели новых ищеек!

Ведо устало прислоняет голову к изголовью кресла, и его лицо внезапно искажает гримаса сожаления.

— Я не мог оставить брата умирать… так.

Я не возражаю, хотя думаю, что сам Валт наверняка бы поступил иначе. Что сделано — то сделано. Тоже откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Адреналин схлынул, и на тело тяжелым одеялом накатываются последствия самоотравления и просто усталость. В голове — абсолютная пустота. Нет ни идей, ни стремлений. Ни страха.

И даже те слова, что я произношу, не трогают моих чувств. Не знаю, на что я надеюсь, когда их говорю:

— Это нечестно. В первый день на этом корабле ты гарантировал мне свою защиту. А выходит, просто оттягивал время.

— Шанс был. Хоть и малый. Нельзя было им не воспользоваться.

— Вот и я хотела воспользоваться своим шансом. Если ты заранее знал, что дальше пути нет, то почему не позволил сделать то, что задумала я?

— Думаю, потому что понял, что не готов снова умирать, — говорит Ведо странным голосом. Я открываю глаза и только сейчас отмечаю, что выглядит он не очень. И дело даже не в мертвенной бледности.

— Снова? Что это значит?

Он не отвечает. В страхе подрываюсь и в два шага оказываюсь рядом с ним.

— Илма??

“Режущее ранение с кровопотерей”, - отвечает программа.

— Что можно сделать?

Я наконец замечаю узкую, едва заметную прорезь на его куртке в районе ребер. Надрез на черной ткани едва заметно, но края вокруг потемнели. Кровь?

Одна из полиморфных сфер выдвигается на помощь, трансформируясь в носилки и подхватывая бесчувственное тело капитана.

— Требуется срочная госпитализация, — сообщает программа и добавляет, — Ишияк будет транспортирован на ближайшую станцию Лиамеда.

Корабль относит капитана в один из модулей, я следую за ним.

— Что это за станция?

“Доступ закрыт”, - почти язвительно отвечает Илма.

Картина за иллюминатором свидетельствует о том, что корабль ускоряется и выходит из звездной системы.

Да, я догадывалась, что Ведо успел исправить настройки Ишияк, и конечный пункт теперь совсем не Диона. Мне становится жутко от мысли о прибытии на планету, населенную людьми подобными Валту. Что-то мне подсказывает: их прием не будет гостеприимным.

Врываюсь в медотсек, и вижу, как корабль помещает Ведо в капсулу первой помощи. Автомат внутри нее обволакивает его тело трубками, подобно щуапльцам, и створки капсулы закрываются, оставляя видимым лишь лицо в прорези небольшого окошка.

— Не смей умирать, Ведо, — говорю я, склоняясь над капсулой, — Не смей, слышишь?!

Он не слышит. Трубки аппарата вползают в носовые отверстия на его лице, а воздух камеры заполняет серая дымка.

Я бессильно оседаю на пол рядом. Что и говорить, я получила, что хотела. И я в отчаянии.

Световой сигнал тревоги пульсирует в прикрытых веках. Под щекой расплывается теплое и липкое.

— Adu eschiday? Не это ищешь?? — угрожающе рычит голос на незнакомом языке, который сменяется вполне знакомым звуком выстрела. Я делаю слабую попытку встать, слыша голос Валта, но тело меня уже не слушается.

Рядом со мной падает тот, кто никогда не был пассажиром нашего судна, тот, кого не должно было быть здесь. Но в этот раз я его узнаю. И заостренные черты бледного лица и темные, почти черные глаза, смотрящие на меня теперь пристально и изумленно, пока жизнь покидает их. С его губ тянется нить вязкой крови, пачкая пол. Кристалл в его ухе последний раз вспыхивает, чтобы навсегда потухнуть.

“Как это случилось? Что ты делал здесь, на корабле нашей Солнечной Федерации, Ведо?”

Я сбрасываю с себя оковы короткого, тревожного сна. Мы летим уже около восьми часов, я все еще торчу у медицинской капсулы. Несколько раз Илма докладывала о состоянии Ведо. Сухо, безжалостно: стабильно. Стабильно среднее. Пару раз я отключалась от усталости, но снова просыпалась, оказываясь в болезненной реальности. Ведо не приходил в сознание ни разу.

Он ведь не мог не знать, что ранен. Почему не предпринял никаких попыток спастись?

У меня нет информации о том, как быстро мы достигнем пункта назначения. Есть ли у нас в запасе несколько суток, как раньше, или счет идет на часы. Так или иначе нужно продумать план действий. Я поднимаюсь на ноги и в очередной раз заглядываю в окошко капсулы, мало надеясь увидеть что-то новое помимо умиротворенного лица Ведо, увитого медицинскими трубками. Так и есть. Я в сотый раз вздыхаю и прошу Илму дать отчет о его состоянии, когда внезапно он открывает глаза и смотрит немигающим взглядом мимо меня.

— Ведо? Ты меня слышишь?

С минуту ничего не происходит, и даже Илма перестает отвечать. Меня накрывает волной паники, но тут створки капсулы раскрываются, и ее пленник садится, осторожно подтягиваясь и облокачиваясь назад. Он все еще обвит трубками жизнеобеспечения. Его прежняя одежда исчезла, вместо нее — эластичный комбез, точь-в-точь как на мне в первый день прибытия на Ишияк. Рана, если он и осталась, закрыта слоями бинтов.

— Ведо?

Он, наконец, осознанно смотрит на меня.

— Выглядишь не очень. Тебе бы тоже отлежаться в восстановителе, — деловито сообщает он, будто ничего не произошло. Будто это не он лежал при смерти еще несколько часов назад.

— Шутишь?

— На полном серьезе. У тебя на шее расплывается синяк. И скула опухла.

— Почему ты не сказал, что ранен? — раздраженно, однако с огромным облегчением упрекаю его я.

— Я не знал, кхм… — он с осторожностью прикасается к тому месту, где было ранение, — Валт умеет удивлять. Хотя он всегда любил быть эффектным. И эффективным. Квази-след его riwoht —