– Да я о ней уже совсем забыл.

– А вот это плохо – голову терять не надо. Ну все, Антон. Серьезно, вам уже надо идти. А то ваши коллеги пойдут вас искать, в деревне всех поднимут на ноги…

Антон приблизился к ней ещё на шаг. По поднимавшейся груди девушки он чувствовал ее учащенное дыхание.

– Ты не беспокойся, дорогу я знаю, не заблужусь.

– Я не шучу, тебе, правда, надо идти.

Она даже не заметила, как перешла на «ты», и продолжала его выпроваживать, хотя в душе все протестовало, хотелось, чтобы он остался. Антон обнял Татьяну.

– Отпусти меня, не делай этого, если не всерьез.

Сказав эти слова, она избегала смотреть в его глаза. Антон взял в ладони ее лицо и, внимательно посмотрев в глаза, поцеловал. Невольно Татьяна хотела оттолкнуть его, но, ощутив тепло, исходившее от Антона, замерла. Проснулось дремавшее внутри желание. Обхватив его шею руками, она ответила на поцелуи и доверчиво прижалась всем телом. В этот момент для нее существовал только он один на белом свете. Ничего подобного она не испытывала с бывшим мужем. Ласка и нежность Антона проникли в ее душу, и ее охватило чувство, что именно Антон тот единственный мужчина, который предназначен ей самой судьбой. Ясно обозначилось в ее сознании: «Я чувствую, что это человек, с которым не страшно за будущее, не страшно за ребенка»

– Я тебя люблю, – зашептал на ухо Антон. – Как только увидел, сразу полюбил. Понимаешь, люблю тебя, люблю! Без тебя я больше не смогу, ты мне нужна.

– Болтунишка, – вздрогнув всем телом, сквозь слёзы отозвалась Татьяна, – ты третий раз меня видишь, а уже в любви объясняешься.

– Я тебя люблю, милая, ты будешь только моей, – осыпал он ее поцелуями. Губы девушки были солёными, по лицу текли слезы. – Жди меня, после поля я вернусь.

Глава 16

В долине Индигирки

Всех завьюченных лошадей собрали в четыре короткие связки. При этом связки составили так, что один конец веревки привязали за шею передовика, а второй пришелся на шею следующей. Чтобы веревка не попадала под ноги, ее пропустили в кольца на вьючном седле, пришитые сбоку, и тем же якутским узлом, каким их путали, еще привязали за хвост.

Провожать геологов вызвались Костя и Август. Они точно рассчитали время выхода и подъехали, когда Дубовик смотрел карту.

– Ну что, похоже маленько? – спрыгнув с коня, подскочил к нему Костя и заглянул в планшет.

– Похоже, похоже. Только не все показано – карта мелковата, то есть масштаб, – пояснил он коневоду. – Но координаты, основные элементы рельефа и главные привязки вынесены.

– Карта – это, конечно, хорошо, только здесь она тебе не поможет. Видишь, какая широкая долина Индигирки, – показав перед собой, глубокомысленно заключил коневод, – и по ходу ни одной горки, откуда можно было бы осмотреться, – кругом тайга да болото. Тут надо знать тропы. Нет, Саша, вам одним отсюда не выбраться. Плутать будете, время потеряете. До основной тропы мы вас доведем, а дальше пойдете сами. Там уже можно вытаскивать карту, а сейчас спрячь.

– Я не против, – отозвался Дубовик, принимая предложение коневодов как подарок судьбы, но карту не убрал. – Тут и правда можно заблудиться.

– По-хорошему, дней за семь-восемь до Курунг-Юряха, может, дойдете, – сказал Костя. – Где-то там за отрогами хребта Тас-Хая пасется один наш табун, а дальше я не был. Вон Огонёр в тех местах когда-то охотился, – кивнул он на стоявшего рядом Ивана Васильевича, – так он, кажется, дней за пять верхами добирался.

– Да, было дело, – оживился старик. – Раньше много раз ходил, а сейчас, однако, дорога сапсем забыл, шибко старый стал. – Он как-то тяжело вздохнул, точно сожалея о тех давно прошедших днях своей молодости. – Главное – Снежный перевал подняться и вниз спуститься. Шибко высоко там, а за перевал много-много камни навалены, да такой острый, как нож. Осторожно ходи, чтобы не разбиться. А места там богатые! Зверя много и, как я говорил, медведей, однако, полно, а ещё большой-большой тарын там есть. Наледь – по-русски. Скоро сам увидишь. Его отец тоже там бывал, – показал он на Августа. – Хороший коневод, и охотился удачно…

– Вот видите, это совсем рядом, – удовлетворенно хмыкал Костя, – чё там каких-то двести километров. Разве это расстояние для геологов? Вон какие у тебя орлы!

– Мужики у меня хоть куда, настоящие гвардейцы! – ответил он коневоду и указательным пальцем провел по карте, показывая предполагаемый путь. Палец пересек болото, заскользил по долине реки и уперся в горный хребет. – По прямой далеко за двести, и еще с полста набежит на разные заходы и подходы. Так что наберется все три сотни и, возможно, даже с лишком.

К обеду солнце поднялось высоко, и теперь ничего не напоминало об утреннем тумане. Стало невыносимо жарко. Короткое якутское лето вступило в самую активную фазу, когда днём температура воздуха переваливает за тридцать, а ночью опускается до десяти – пятнадцати. Перегонщики с лошадьми змейкой вытянулись по тропе. Впереди шел Костя с Шариком. Он вел своего коня за узду. За ним следовали Дубовик с Романом и Стас. Шествие замыкал Август, ехавший верхом на гнедом вплотную за идущим Антоном.

С самого начала Антону не везло. Не успели отойти от загона, как забренчала печка на привьюке у Элэмэса, который был в его связке вторым. Тот как будто этого ждал и, словно по команде, остановился. Сразу задергался, стараясь побыстрее избавиться от неприятного груза. От резких рывков печка загремела и запрыгала еще сильней. Элэмэс в испуге резко рванулся, потащив всю связку в сторону. Через пару метров дверка открылась, и оттуда посыпались трубы, а потом слетела и сама печка. Когда седло с сумами съехало под живот, перепуганный конь остановился.

«Вот трус паршивый! Это, видно, в пику мне. Небось, думает, раз от моего копыта оклемался, так я тебя помучаю. После того случая глаза мои не глядели бы на него. Ведь не хотел же брать этого урода, Сашка настоял. А своего конька пришлось уступить Стасу. Теперь мучайся весь перегон…»

Антон стал его перевьючивать. Чтобы трубы не гремели, натолкал внутрь печки травы, плотно