Когда солдаты уверенны, что начальство их не слышит, а скука от однообразия одолевает так, что челюсть можно вывихнуть — никто не отказывает себе в удовольствии поговорить. В том числе и о службе. Вернее, именно о ней в первую очередь. Ибо все остальные темы — о выпивке, деньгах и женщинах — уже сотню раз переговорены. Так что располагаемся поудобнее и слушаем… Тем более, как раз поспел обед и, судя по оживленным репликам — к нему полагается ежедневная чарка. Для улучшенного пищеварения.

«Поздравляем. Вы повысили навык «Скрытность и осторожность» до 25. Теперь ваш шанс оставаться незамеченным даже на открытом пространстве равен 40%. В тени — 45%»

* * *

— Эй, Петер! Ты что делаешь? — окликнул кашевара усатый копьеносец гренадерского телосложения, глядя на то, как солдат зачерпывает из общего котла и высыпает улов в отдельный котелок.

— Ротмистр велел пленных покормить.

— Ишь ты! — аж подскочил здоровяк. — А с какой это радости мы должны делиться с ними едой? Небось, ротмистр на пленных московитов получил довольствие и себе оставил или маркитантке отнес, а мы из своего пайка должны эту голодную ораву содержать? Обойдутся! Самим мало!

— Да брось, Йон. Они ж тоже люди… — вяло отбивался Петер. — И так который без еды сидят…

— Мне что за забота? — проворчал здоровяк. — Подохнут скорее…

— Дал же господь здоровья, а об уме не позаботился… — вздохнул другой солдат. Судя по седым усам — ветеран. — Тебе что плохо здесь? Пол дня спишь, пол дня дремлешь. А если сторожить некого будет? Куда нас отправят? На штурм хочешь? Или траншеи минные рыть?

— Нет… не хочу… — аж перекрестился Йон. — Чур меня… Давеча, сказывали парни, ляхи вылазку делали и две галереи обрушили. Никого живого оттуда не достали.

— Ну, тогда сиди и не шебарши… Не обеднеем на пару черпаков похлебки… Да и Бог увидит. Глядишь… случись такая беда… кто-то и нам кусок хлеба поднесет.

— Тьфу на тебя! — сплюнул в сердцах здоровяк и с опаской взглянул вверх. — Язык без костей… Я что… если все общество согласно — кормите. Да хоть и вина им налейте…

Угу. Не ошибся. И пяти минут не прошло, как получил большую часть интересующей меня информации. Оказывается — это не склад, а КПЗ. Внутри не злато-серебро и прочее ценное имущество, а пленники. Причем, не местные, в смысле — граждане Речи Посполитой Польской, а — московиты. И тут снова было над чем подумать.

М-да… А еще принято считать, будто война это сплошной экшен, а диверсионная работа — так и вовсе бесконечное беги-стреляй, взрывай-тикай… Я сегодня за весь день никого не убил, и даже сабли из ножен не доставал. Зато от мыслей скоро голова опухнет!

«Поздравляем. Ваш навык «Интеллект» улучшен на «1»

— Издеваетесь? — прошипел я. — Ну, ну… Поглядим еще, чей туз сверху ляжет… И вообще, хватит мне под руку лезть. Имеете что сказать — пишите письма. А я, так и быть, на досуге просмотрю корреспонденцию. Comprenez-vous, mon ami?

«Секретарь» промолчал.

— Вот и договорились. Молчание — знак согласия.

Я сердито посопел и потер лоб, пытаясь вернуть обратно мысль, которую своей бесцеремонностью спугнуло системное оповещение. О чем там?

Ах, да. Русские пленные. Откуда они здесь? За сотни километров от своей страны, на территории воюющего государства с которым, между прочим, у Москвы тоже далеко не дружественные отношения. А вот со шведами, наоборот, у царя сейчас, вроде бы перемирие. Хлипкое… но тем ни менее. Гм… И какие из всего этого выводы? Сделать вид, что я ничего не знаю и заняться своим делом, или…

Ясен пень, что или. Игра или нет, а неправильно это — своих бросать. Да и польза прямая. Как я заметил, они и так свою артиллерию не слишком тщательно охраняют, считая что враг надежно заперт в крепости. И побег пленных такой шухер в лагере поднимет, что большая часть свеев вообще будет в другую сторону глядеть.

В общем, решено… Свободу узникам.

Как там? Оковы тяжкие падут, темницы рухнут и… Стоп-стоп. Шуметь не будем. Это не наш метод. Мы пойдем другим путем.

Что солдат обычно делает после обеда, особенно, когда начальство далеко? Правильно, занимается самоподготовкой. То есть — дрыхнет без задних копыт.

Шутки шутками, а тем временем шевеление в рядах стражи конкретно затихло. Поднялся еще чуть выше и огляделся. Ну, да… Что и требовалось доказать. Три пары сапог торчат из палатки. Старослужащие, наверно. Еще четверо прикорнули с той стороны, куда падает тень. Кашевар — не мудрствуя лукаво, разлегся прямо на рабочем месте. То есть, неподалеку от потухшего костра. И только один бедняга исправно несет службу. Уселся возле амбара спиной к двери и бдит…

В полном обмундировании. Прямо на солнцепеке. Ну, ну…

Засекаем время…

Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах… Уже носом клюет. Держится еще из последних сил, вскидываясь, как конь укушенный слепнем, но с каждым разом все ленивее… Выждем для гарантии еще десяток минут. А вот теперь, пора.

Особо не скрываясь, но все же стараясь не поднимать лишнего шума, выбираюсь из оврага и подхожу к часовому. Левой рукой придерживаю пику, а правой — рукоятью пистоля бью шведа по неосторожно подставленному затылку. Удар особо не сдерживаю. Мне важно помеху устранить — а оглушу я его при этом или убью, без разницы. А ля гер, ком а ля гер…

Страж всхрапнув чуть громче, валится на бочок. Придерживаю ногой, чтоб не брякнулся слишком громко. Потом — беру подмышки, оттаскиваю чуть в сторону и усаживаю в обычной позе. Рядом пристраиваю оружие. Если взглянуть издали — все спокойно, часовой на посту и бдит.

Оглядываюсь. В палатке и возле никакого шевеления. Сиеста во всей красе. Ну, спите себе братцы… мешать не стану.

Осторожно снимаю замок, но не отпираю двери, а то мало ли — вдруг там какой герой притаился и только ждет, чтобы хряпнуть по башке первого вошедшего? Как в анекдоте о водителе-грузине, который считая себя джигитом всегда проезжал перекресток на красный свет. А на зеленый стоял, потому что с той стороны тоже джигит мог оказаться за рулем.