– Возражаю, – произнес Мейсон, – вопрос задан некорректно.Свидетель – эксперт по отпечаткам пальцев, а не в области медицины.

– Я задам следующий вопрос, и вы поймете, почему я задавалпредыдущий, – заспорил Баллантайн. – Можете ли вы сказать, находился ли он всознании по сравнению с его состоянием во время вашего первого визита?

– Он находился в сознании, он был способен отвечать навопросы, но по каким-то причинам он не мог поддерживать беседу. Он мог отвечатьна вопросы только «да» и «нет», и он назвал нам одно имя.

– Какое конкретно имя?

– Джон Кирби.

– Как же он сообщил вам это имя?

– Я задал ему вопрос, знает ли он человека, который ударилего, и он ответил: «Да». Я попросил его уточнить мне фамилию, и он назвал:«Джон Кирби».

– У меня все, – сказал Баллантайн и кивнул Мейсону, которыйтут же спросил у свидетеля:

– Вы утверждаете, что в итоге выяснили у него фамилиюподозреваемого?

– Да, сэр.

– А какие фамилии он называл до того, как дал окончательныйответ?

– Больше никаких.

– Что с ним произошло?

– Нам показалось, что он испытывает какие-то затруднения. Япытался задавать ему вопросы, но он лежал неподвижно; в конце концов вопросыдошли до него, и он стал отвечать «да» или «нет».

– Но вы не может сказать наверняка, понимал ли он смыслвопросов?

– Я судил по его ответам.

– И его ответы составляли только «да» и «нет», –констатировал Мейсон. – Полагаю, возможен вариант, что он только лишь понималкак факт то, что ему задают вопросы; и, стараясь на них ответить, он могвоспользоваться лишь двумя словами, которые был в состоянии произнести, то естьшанс ответить правильно составлял пятьдесят процентов.

– Не думаю.

– Я спрашиваю вас о конкретных фактах, – уточнил Мейсон.

– Если мне позволит суд, – сказал Баллантайн, – я вношупротест. Весь допрос свидетеля строится на доводах. Сама суть вопросаосновывается на доводах. Свидетель не является экспертом в области медицины, иу него нет оснований считать себя таковым и стараться ответить на вопрос.

– Свидетеля попросили охарактеризовать в общих словах состояниепотерпевшего, – произнес судья Камерон. – Я считаю, что вопрос правомерен.Свидетель может дать ответ не как эксперт, а как неспециалист в данном вопросе.

– Я считаю, что, когда он отвечал, он отвечалнепосредственно на тот самый вопрос, который ему и задали, – ответил свидетель.– Я сделал подобный вывод из сути его ответа. Я считаю, у нас были затруднения,чтобы заставить его услышать наши вопросы, но, уж когда он понял, чего от негохотят, он находился в состоянии на них ответить, и он действительно ответил наних.

– Итак, вы сказали, что в итоге он назвал вам имя ДжонаКирби? – спросил Мейсон.

– Да, сэр.

– И что это единственная фамилия, которую он вам назвал?

– Да, сэр, совершенно точно.

– Другими словами, вы несколько раз спросили его, кто этосделал?

– Мы несколько раз спросили его, а не знает ли он, кто этосделал.

– Что дальше?

– Несколько раз вопрос оставался без ответа. В конце концовв ответ на седьмой или восьмой подобный вопрос он ответил: «Да».

– А затем вы спросили, кто это сделал.

– Да.

– И он ответил?

– Да.

– На этот вопрос?

– Да.

– С первого же раза?

– Нет, не с первого. Повторилась примерно такая же история,как и с первым вопросом.

– Сколько раз вы повторяли свой вопрос?

– Скорее всего, раз семь или восемь.

– А не могло оказаться, что больше восьми?

– Вполне вероятно.

– И вы могли его спрашивать раз двенадцать?

– Я не считал, сколько раз задавал ему этот вопрос. Я простостарался сделать так, чтобы он понял вопрос.

– Вы спрашивали и спрашивали его, кто это сделал?

– Да.

– И после каждого вопроса какое-то время ждали ответа?

– Да.

– А в ответ он только молчал?

– Да, все так и было.

– А потом в конце концов, где-то на десятый раз, а возможно,на тринадцатый или четырнадцатый, после того как вы задали свой вопрос, выполучили на него ответ?

– Не думаю, что на четырнадцатый раз. Не думаю, что мызадавали вопрос четырнадцать раз. Я считаю, что мы в лучшем случае повториливопрос раз семь или восемь.

– И он в конце концов сделал заявление, которое вы сочли заответ?

– Он совершенно отчетливо произнес имя «Джон Кирби».

– Возможно, он произнес это невнятно?

– Ну… не до такой степени, что невозможно было разобратьимя. Я бы сказал, что, когда он говорил, он произнес имя вполне отчетливо. Онговорил чуть невнятно, но отнюдь не бормотал.

– К этому моменту вы уже знали, кто является подозреваемым?

– Нет, сэр. Тогда мы еще не приступили к его поискам. Мызанялись им только после того, как тщательно проверили все варианты номера егомашины, сопоставив все буквы и цифры. Нам нужно было проверить какое-токоличество машин, но, как только нам стало известно имя, мы тут же нашли имашину, которая соответствовала описаниям и принадлежала Кирби, так что мысразу же начали проверять подозреваемого.

– И вы проверили машину на предмет отпечатков пальцев?

– Точно так.

– И обнаружили отпечатки пальцев, идентичные тем, которыеобнаружили в номере мотеля и доме доктора Бэбба?

– Да, сэр.

– У меня все, – сообщил Мейсон.

– Я хочу пригласить моего следующего свидетеля, МильтонаРексфорда, – объявил Баллантайн.

Рексфорд – высокий, сутулый, на вид слегка туповатый тип летсорока – вышел, поднял правую руку, принес присягу, а затем какое-то время стояоглядывал бледно-серыми глазами зал суда. Он несколько долгих секунд удобноусаживался в кресло, назвал свое полное имя – Мильтон Хэйзен Рексфорд иподтвердил, что живет на Малакка-авеню.

Баллантайн ознакомил его с картой в масштабе, и свидетельуказал перекресток и свой дом, в котором живет.