обстановку, а потом отправляется за парочкой знакомых, которые, спустя полчаса, боязливо заглядывают внутрь. Конечно, репутация аптеки не из лучших, а учитывая то, как кричали орки из отряда Локка, ещё больше ухудшилась. Ведь новая смерть случилась именно сегодня.

Я могу прятаться, но через пару дней все поймут, что я в городе, а потому вежливо здороваюсь с помощниками, и они недоумённо смотрят в мою сторону, отправляясь за Генри наверх.

Пока они заняты, начинаю приводить в порядок аптеку, которая довольно сильно пострадала. Несколько панелей выдраны из стены, почти вся посуда разбита, пол в щербинах, будто кто-то рубил его топором. Нахожу веник, сметая всё в одно место, когда слышу приближающиеся шаги.

Туша орка довольно тяжёлая, и все трое устало садятся внизу, когда заканчивают работу.

- Мы закопаем его на Альве, - говорит Генри, и я понимаю, что это подобие нашего кладбища. Значит, в ритуалах орков погребение, а не сожжение или другие манипуляции.

Небольшой тролль странно держит руку, и я прощу позволения осмотреть его. Видно, кость вышла, и это доставляет ему мучительную боль. У меня был небольшой опыт вправления конечностей, только не намерена говорить, что следует готовиться на три, два, один.

Резко дёргаю в нужном наплавлении кисть, отчего тролль громко вскрикивает, тут же вытаскивая руку из моих ладоней, уверенный в том, что я сделала какую-то гадость, а потом поворачивает её в разные стороны, пытаясь понять, что произошло. Недоумённо рассматривает несуразную кисть, а потом обращается ко мне.

- Не болит, - будто спрашивает, но я понимаю, что это утверждение.

- Эдельвея - лекарь, - подаёт голос Генри, с которым мы немного обсуждали мои способности. – Она и не на такое горазда.

Не знаю, с чего он это взял, только вижу такую теплоту в глазах, что становится не по себе. Благодарю, уверяя, что он слишком высокого мнения обо мне, а в глазах тролля тут же загорается интерес. О, да, я знаю такой. Так реагируют многие, когда узнают, что перед ними врач. В голове списком пробегают всевозможные проблемы, которые следует озвучить, чтобы получить ответ на вопрос, а я по доброте душевной консультирую и помогаю, если в силах. Так и теперь, знаю примерно, что скажет помощник Генри. Он станет просить.

- Моя жена свалилась с лихорадкой. Эйра Эдельвея, не могли бы вы осмотреть её? Я заплачУ! Немного, но сколько есть.

От его молящего голоса и подачи становится теплее. То, с каким уважением тролль обратился ко мне, и насколько проявляется его забота по отношению к жене – говорит о многом.

- Как тебя зовут? – спрашиваю, и тут же получаю ответ.

- Альфин.

- Я приду, - укладываю ему руку на плечо, ласково улыбаясь, и вижу ответную беззубую улыбку в ответ. – И не нужно отдавать мне последнее. Я помогу, если это в моих силах.

Ну что ж, пора заводить друзей, если уж мне не суждено вернуться в свой мир. И отчего-то кажется, что я обрела своё место в этой старой аптеке, которая таит множество секретов.

Глава 41

После того, как я поставила на ноги жену Альфина, стали приходить и другие. А дар понемногу возвращался, словно тело вспоминало: каково это лечить других. Руки унимали головные боли, накладывали шины, пальпировали животы. Только одним чудом вылечить всех было просто невозможно. Следовало отравиться на поиски трав, чтобы попробовать сделать хоть какие-то настойки.

В фармацевтике я разбиралась плохо, да и по долгу службы мне требовалось лишь запомнить названия лекарств, некоторые компоненты и дозировки. Никогда бы не подумала, что соберусь изготавливать их где-то. Но сейчас, увидев столько нуждающихся у крыльца аптеки, поняла: я нужна этому городу. После аптекаря были те, кто помогал горожанам, но теперь Аверн ждал лекаря, и я заняла это место.

- Осторожней со шкафом, он очень ценный, - командую, когда трое орков переносят старую резную мебель поближе к окну. Ему не место в тёмной комнате, где он спал до поры до времени. Когда я его обнаружила – решила дать вторую жизнь. Стеклянные дверцы, сохранившиеся за столько веков, теперь будут скрывать за собой небольшие бутылочки и пузырьки. Даже удивительно, как за такое долгое время шкаф уцелел.

Возиться с ремонтом и уборкой одной пришлось бы немыслимое количество времени, только сейчас здесь снуёт достаточно народа, а мне лишь нужно проследить и дать указания.

Платить нечем. Желание помочь мне добровольное. Кто-то благодарит за то, что я уже сделала, кто-то хочет, чтобы я помогла ему в скором времени. Генри и его друзья стараются бескорыстно, просто потому что не могут стоять в стороне.

Откуда-то появляются доски, заполняя собой часть коридора, инструменты, а потом слышится стук молотков, и уже к вечеру вижу, как дыра в полу превратилась в ровную светлую поверхность, которая резко контрастирует с покрытыми лаком досками, выстеленными более четырёх столетий назад.

Идеально не будет, я прекрасно понимаю. Но не перестаю удивляться тому, с каким рвением вокруг кипит работа. В едином порыве несколько десятков орков, эльфов, нагов, троллей и людей приводят в порядок здание, которого так боялись всё это время. В основном здесь мужчины, но есть и несколько женщин, которые вместе со мной протирают пыль, делят стекло на бой и добротные пузырьки, выбрасывают испорченные от времени травы и порошки, сметают мусор в корзины. Дом требует заботы, и, словно понимает, что горожане его облагораживают, не показывает свой норов.

- Эдель, - зовёт Генри, и тут же тороплюсь к нему. Орк интересуется, куда поставить очередной стеллаж, а я контролирую процесс. Потом спешу к Элиане, которая проснулась.

- Сколько вашей девочке? – заглядывает в корзинку эльфийка по имени Скава. Говорить о том, что Элиана не моя, не намерена. Это лишь добавит проблем. Пусть думают, что я её мама.

Сказать, что ей около двух недель не могу. Правда прозвучит странно, потому что ребёнок выглядит месяца на три. Мне так и не удалось понять аномалию, из-за которой дочка генерала и Лютеции стала расти не по дням, а по часам. Виновата аптека? Или же душа настоящей Эдельвеи не нашла лучшего пристанища и продолжает цепляться за жизнь? Она так хотела навредить ребёнку, что могла сделать невозможное. Как бы то ни было, Элиана не говорит, а ведёт себя как самый обычный ребёнок.