Я выдохнул, отворачиваясь. Посмотрел в окно. Погода хорошая, солнечная. Вчера же лил дождь. Кажется, Кира промокла, когда пришла в мой дом. Да, точно, ее куртка была сырой. И скорее всего ноги. А если она простынет? Я тяжело задышал.

– Брат, с тобой все в порядке? – Сара вздрогнула, всматриваясь в мое лицо.

Наверное, я опять побледнел. Но нет, это была не паника. Я переживал за Киру. Черт, я должен вернуться как можно скорее. И пропади оно все пропадом. Этот напыщенный самодовольный мир Троицких. Мама и ее гости. Пожалуй, отец и Сара единственные кто поддержал бы меня, если бы я сейчас сбежал.

Но я держался. Справился с дыханием. Сестра успокоилась.

– Они идут сюда, – ахнула сестра, завидев приближение тяжелой артиллерии.

Мама решила действовать.

– Не уходи, – успел прошептать сестре, пока к нам не приблизились женщины.

– Герман, – натянуто улыбнулась мама. – Позволь тебе вновь представить мою хорошую знакомую, Арину Агаеву. Ты ее помнишь?

Я кивнул.

Девушка протянула руку, видимо надеясь на то, что прикоснусь к ее ладонт. Я не пожимал руки никогда. Никому. Только Кире. Моей Кире.

Заметив, что я проигнорировал ее жест, она резко одернула руку, спрятала ее за спину. На ее красивом, но пустом лице отразилось презрение. Что же, я рассердил девицу. Опять.

– Как поживаете, Герман? – поинтересовалась девушка, и от звука ее высокого, шероховатого голоса стало неприятно. Словно когтями по стеклу. Я сдержался, чтобы не поморщиться, а так хотелось заткнуть уши.

– Хорошо, – выдавил из себя единственное слово.

Говорить я отказывался. Не хотел, не желал.

Меня спасла Сара.

– У нас все отлично, – рассмеялась она, привлекая к себе всеобщее внимание.

Мама с не прикрываемым гневом взглянула на дочь, но Саре было все равно. Такая же бунтарка, как и я. И если мое бунтарство заключалось в том, что родители просто смирились со странностями сына, то Сара, будучи простой веселой девчонкой, злила родителей, доводя порой их до точки кипения.

– Оставим вас, – прошипела мама, подхватывая Сару под руку.

Сестра не успела отреагировать, и вынуждена была последовать за родительницей, чтобы вся сцена не превратилась в скандал.

Арину улыбнулась мне. Ровные белые зубки, красная помада. Я отвернулся. Не хотел видеть ее лица. Но она не смутилась. Сделала еще один шаг, нарушая мое личное пространство. Если так будет продолжаться, то на меня может навалиться паника. Отступать было некуда. Я сам загнал себя в угол. Оставалось проломить головой окно и выскочить на улицу. Об этом будут говорить долго.

Я сдержался. Дышал поверхностно, чтобы не чувствовать ее аромата. Тяжелый, цитрусовый. Он въедался в кожу. Мне нужен душ, горячий, чтобы смыть этот запах. И холодный, чтобы прояснить голову.

Мне нужно спасение. И я подумал о Кире. О нашей первой встрече. Как тогда мы оба смутились. Такая искренняя нежная девочка.

– Вас что-то развеселило? – поинтересовалась Арина.

Я вздрогнул от ее голоса. Понял, что нелепо улыбался. Да, Кира сумела вернуть на мое лицо улыбку и радость. Постарался взять себя в руки, становясь прежним. Холодно-отстраненным. Чужим.

– Нет, – произнес я, взглянув, как Сара сражалась с матерью.

О чем-то долго бранилась с ней и, махнув рукой на прощание, рванула обратно.

Арина что-то еще говорила. Кажется, поддерживала разговор. Монолог. Я не слушал ее. Только голос женщины, звучащий в моей голове как назойливое жужжание комара.

– Братец, – Сара хохотнула, огибая Арину, – мы с тобой еще не договорили.

Она подскочила ко мне, вынуждая женщину отступить. Она разозлилась. Точь-в-точь как мама несколько минут назад. Да, она подобрала идеальную кандидатуру, которая устроила бы ее. Но не меня.

– Пойдем, – Сара кивнула в сторону выхода на задний двор.

Высокая стеклянная дверь была приоткрыта.

Я последовал за сестрой.

– Ты улыбался, – выдохнула она. – Черт! Только не говори, что эта девица тебе повеселила?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну и замечательно, – выдохнула сестра. – А то я уже подумала, что ты совсем пропал. Решила тебя спасть. Признайся, почему улыбался? Ты никогда не улыбаешься. Особенно так, по-настоящему.

Я остановился, всматриваясь в изумленное лицо сестры. Она действительно была удивлена увиденным. Интересно, как я выглядел в тот момент?

– Не скажу, – краешек губы дрогнул.

Сара ахнула и рассмеялась во весь голос. Кто-то из гостей, блуждающих тут напугался ее приступом веселости.

– Тебе здесь нравится? – сквозь смех поинтересовалась сестра.

Я вновь покачал головой.

– Так сбеги, – улыбнулась она. – Давай, уезжай. А я прикрою тебя, братец. Не знаю, почему ты так улыбался, но я хочу это знать.

Пожалуй, сестра была единственным человеком, кому я мог рассказать про Киру.

– У нее есть имя? – она хитро прищурилась. – У тебя все на лице написано. Ты опять про нее подумал?

– Но как? – выдохнул я.

– Значит, все дело в девушке, – рассмеялась она.

Подловила меня. Я не обиделся. Я не мог злиться на сестру.

– Отправляйся к ней, – подмигнула она, кивнув в сторону второго входа в дом, который вел через кухню.

И я вернулся к ней. К своей Кире. Устроил с помощью сестры побег. Уверен, мама будет взбешена, но мне впервые было все равно. Переодевшись, собрав наспех вещи, я убедился, что не оставил ничего. Отыскал водителя, который быстро довез меня до аэропорта. По пути заказал билеты. Прямого рейса не было, пришлось брать два билета с пересадкой. Но мне было все равно. Как? Каким образом? Да пусть даже будет эконом класс, но я возвращался домой. К Кире.

Он стоял в гостиной, держал в руках сумку и смотрел на кавардак, устроенной мной здесь.

Герман вернулся. И услышал, что я стояла позади него. Почти не дышала и боялась пошевелиться.

Он обернулся, крепко вцепился в сумку. Посмотрел на меня.

Я же готова была провалиться сквозь землю. И почему сразу не переоделась в домашнюю одежду? По-прежнему завернутая в полотенце, с босыми ногами, я стояла перед Германом и краснела. Он же не переставал смотреть на меня.

– Я все объясню, – прошептала, потуже стягивая края полотенца.

Герман тряхнул головой. Он прислушался ко мне, но продолжал молча наблюдать за мной. Точнее, за тем, что я отчаянно пыталась спрятать. Стало совсем неловко.

– Можно, я переоденусь? – выдохнула, понимая, что разговор в полуобнаженном виде ни к чему хорошему не приведет.