Сна не было. Я не смог уснуть накануне, когда вручил Кире плед, под которым она проспала прошлую ночь. Прикасаясь к ткани, я впервые ощутил ее мягкость. Интересно, насколько ткань была теплой, пока Кира укрывалась им? Хотел бы я узнать это. Но вручи ей плед, пожелал спокойной ночи и вышел первым. Молча поднялся на ноги, прошел мимо и заперся в спальне.

Хотел ли я спать в эту ночь, когда в десятке метров от меня была девушка? Черт, нет! Я не хотел спать.

Я блуждал по собственной комнате, как загнанный в клетке зверь. Тяжело дышал, прокручивая в голове воспоминания.

В какой-то момент поймал себя на том, что потянулся к планшету. В гостевой комнате тоже стояла камера. Я хотел знать, чем занималась Кира. Спит, плачет или просто лежит без сна, как я.

Во время себя одернул. Отключил планшет. Завтра же, утром, я и вовсе выключу там камеру. И в ванной. Потому что вспомнив ее обнаженные ноги, влажные после душа плечи, я потянулся к планшету во второй раз.

Я точно сошел с ума. Одержимый.

Спал ли я этой ночью? Нет. Сон не шел. Да и черт бы с ним. Нужно было успокоиться.

Под утро я выбрался из комнаты, прошел по коридору. Тишина и темно. Как и раньше. В какой-то момент я усомнился, а не привиделось мне все это.

В гостиной по-прежнему оставался выключенный ноутбук. Потертый, с трещинами на корпусе. Кнопки почти стерлись. Пары клавиш нет. Сколько же лет этому недоразумению? Кира продолжала меня удивлять. Рядом остались тетради. Ее с ровным красивым почерком, и еще чья-то, видимо однокурсницы, раз она переписывала лекцию. Пролистал тетрадь, ее. Прочитал весь текст, восемнадцать страниц. Кажется, даже смог что-то запомнить, пытаясь отделаться от навязчивой мысли о девушке.

Около семи утра вернулся в спальню. Я все-таки должен был отдохнуть. Не стоило появляться на глазах у девушки с темными кругами под глазами. Бессонница еще никому не шла на пользу.

Выбрался вновь, когда понял, что Кира уже не спала. Она словно мышка блуждала по квартире. Если бы не мой чуткий слух, и не менее чуткий нос, я бы не догадался, что девушка не спит. И судя по аромату, заполнявшему дом, она готовила.

Улыбнулся, поднимаясь с кровати. Оглянулся назад. Да, простыни смяты. Подушки раскиданы, покрывало и вовсе съехало на пол. Когда я устраивал такой погром в собственной постели? Поправил все, прошел в гардеробную. Переоделся в домашнюю свежую одежду. Вчерашняя уже лежала в прачечной.

Выбравшись из спальни, я как воришка у себя же дома, крался в ванную комнату.

Кира не заметила моего появления, мурлыкала себе под нос неизвестную, но очень мелодичную песенку и крутилась около раковины. Намывала посуду. Я же нахмурился. Но мое недовольство длилось недолго. Она обернулась и застыла, увидев меня, стоящего в дверном проеме.

Я прислонился плечом к косяку, сложил руки на груди и наблюдал за ней. На моих плечах сухое полотенце, на которое капала вода с мокрых волос. Я почти привел свое тело в порядок, но никак не мог справиться с мыслями.

Кира улыбнулась. Взяла себя в руки, хмыкнула и показала на стол.

– Я проснулась рано, – тихий, нежный голос заставил меня подобраться.

Внутри все напряглось, зазвенело. Глубокий вдох, выдох. Я перевел взгляд на стол.

– Не знаю, понравится ли вам, – она немного поникла, словно опасалась моего вердикта.

Неужели подумала, что я откажусь есть? Потребую все выбросить?

– Спасибо, – быстро ответил, приближаясь к столу.

Девушка улыбнулась вновь. Сделала пару шагов, остановилась, смотря себе под ноги.

– Герман, – выдохнула она, – я благодарна вам за помощь. За то, что вы не выгнали меня и позволили здесь остаться. Но я обещаю вам, что съеду в ближайшие дни. Как только найду новое жилье, без разницы какое, – последние слова она произнесла очень тихо, словно для себя.

– Кира, мы вчера с вами все обсудили, – я же старался говорить спокойно.

Девочка не должна знать моих истинных чувств. Она испугается, узнай, каким одержимым я стал рядом с ней.

Она кивнула, села за стол.

Я приступил к завтраку. У меня не было проблем с пищей, которую готовил не я. Сомнения, придирчивость, опасливость всегда были, но я мог есть то, что мне готовили. Особенно, в доме моих родителей. Но Кира все же искоса поглядывала мою сторону, когда я подносил ложку ко рту.

– Хотела сварить яйца, но они закончились, – усмехнулась девушка.

Я удивленно посмотрел на нее.

– Простите, я пользовалась вашими продуктами, – вымолвила она, смутившись.

Что же, я начинал заводиться. Ее бесконечные «простите», «извините» и «спасибо» дико раздражали.

– Кира, мы это уже обсуждали, – с нажимом напомнил я.

Девушка неверно расценила мой тон. Поникла совсем, смотря в свою тарелку. Аппетит у нее и вовсе пропал. Черт, теперь я должен был отругать себя. И где моя хваленая сдержанность?

– Спасибо, – выдохнул я.

Она резко подняла на меня затуманенный взгляд. Слезы?

– За что? – прошептала Кира.

– За это, – я кивнул на стол. – Вы хорошо готовите. Даже лучше, чем я.

Она улыбнулась, вновь покраснела. Вот это ее привычка смущаться мне нравилась больше всего. Я был готов любоваться ее алеющими щечками. Интересно, они горячие на ощупь?

– Вы врете, – пробурчала она. – Я готовлю посредственно. Знаю множество блюд, но так и не научилась готовить вкусно. Времени никогда не хватало.

– Давно готовите? – решил, что нам нужна безопасная тема.

Безопасная тема для нашего опасного соседства.

– Да, – она вернулась к еде. – С десяти лет. Вот, – она протянула вперед левую руку и показала мне палец. – Этот шрам заработала, когда впервые резала ножом.

Я невольно протянул свою руку, перехватил ее ладонь. Она не успела одернуть маленькую ладошку. Я ощутил тепло, дрожь. Волнение. Моя прекрасная девочка волновалась рядом со мной. Неужели, я вызывал в ней хоть какие-то чувства, помимо страха и смущения? Я был счастлив, но не высказал этого.

Присмотрелся к тонкой белой полоске на пальчике, растягивая момент. Как же я хотел держать ее за руку. Не выпускать никогда.

– Герман, – выдохнула она.

Я перевел взгляд на нее.

Задумчивая, настороженная, она смотрела на меня. Не было смущения. Только неподдельный интерес в ее зелено-ореховых глазах. Прерывистое дыхание, поджатые губы. Провела кончиком языка по губе. Я крепче сжал ее ладонь.

Внутри дернулось что-то, что таилось так глубоко. Словно темная сущность, терзавшая меня, всколыхнулась. Тело налилось свинцом, тяжелое, дрожащее. Она почувствовала эту вибрацию. Или и ее тело отвечало тем же?

– Кира, – прошептал я. – Вы должны знать…