Нужно просто выдохнуть – и принять правильное решение. Тихо отступая назад, к маяку, он такое решение нашел.

Наверное, в другой ситуации он сам себя бы принял за сумасшедшего. Но теперь верное решение могло быть только безумным. Настолько, чтобы врагам даже в голову не пришло, на что он способен.

Тихо взбираясь по внешней стене маяка, он понятия не имел, что будет дальше. Но там, под ногами уже шарили вовсю «шестерки» Балабола, мечтая первым притащить главарю голову беглеца. Не хотелось бы доставить подонкам такого удовольствия.

Мокрая стена была скользкой от живого налета, и каждую секунду он рисковал сорваться. Где-то на полпути камень под пальцами рассыпался в пыль, ладонь соскользнула, и он повис на одной руке, сжав зубы от боли. Вниз посыпались камешки. На счастье, никто не услышал – и он продолжал свой странный путь к небесам в бледном лунном свете.

Сложнее всего было выбраться на верхнюю площадку – не за что было зацепиться. Кроме того, там, наверху, кто-то возился, ворча и ругаясь. Скрепя зубами от напряжения, Зигфрид ждал, когда появится возможность выбраться на площадку без шума.

– Не получается! – бормотал кто-то. – Ничего не выходит. Видишь – и приборы показывают обычный фон. Вон, «белый шум» сплошной, и никаких волновых всплесков. Может, и нет здесь никакого портала?

– Говорю тебе – есть, – настойчиво отвечал другой. – Ты свои приборы как следует крути-верти. Я-то сам видел, как они уходили в призрачную дверь. И там, на той стороне был город – крепость с красными стенами.

– Скажешь тоже – с красными стенами!

– Я говорю то, что видел. Или это ты меня так сейчас брехлом назвал?!

– Что? Да ничего я не говорил такого? – торопливо выдохнул первый. – Просто непонятно, как они портал активировали – тут или ключ особый нужен, или энергия такой мощи, что даже не представляю.

– Была у них такая мощь. Атомный боезаряд. Сам видел. Алхимик через подставных лиц его добыл. Знал бы ты, чего это стоило!

– Ну, я не Алхимик, я такими штуками играть не намерен.

– Ты слышал, что Балабол сказал? Не откроешь эту долбаную дверь – прикончат и тебя, и бабу твою!

Что там скулил в ответ первый и о чем бубнил второй, Зигфрид уже не слышал – голоса стали удаляться и вскоре затихли. Самое время: сил держаться за скользкие камни уже не было. Ценой непонятно откуда взявшихся внутренних резервов, Зигфрид буквально выволок свое тело на верхнюю площадку маяка.

Упал и застыл, уткнувшись лицом в ледяной камень.

Все вернулось на круги своя. Он снова был в осаде, и снова в его крепости хозяйничали враги. Только на этот раз все куда хуже. У него нет прежних сил, нет форы по времени. Но главное – больше нет надежды на возвращение домой.

Есть только автомат, револьверы да верный меч.

Иногда этого вполне достаточно.

Вышел в ночь осторожно, бросив арбалет и рюкзак рядом со спящим Чертом – чтобы не будить спутника и не отвечать на неудобные вопросы. Все это можно забрать позже – конечно, если все пройдет по-задуманному. Если не пройдет – тогда и беспокоиться не о чем. Из оружия с Книжником был только меч, подаренный «химическим» тотемом. Плюгавый заверял, что путь не слишком опасен – точка назначения рядом. Но длинный полутораручный клинок придавал уверенности. Скорее, правда, ложной – не так уж ловко семинарист умел владеть холодным оружием, и вряд ли смог бы выстоять перед настоящим мастером. Но против какого-нибудь ночного мута, возможно, сгодились бы и его навыки.

Он просто старался не думать о реальных угрозах. Передвигаться по ВДНХ ночью было не намного веселее, чем по московским улицам в привычном пространстве. Правда, развалин здесь было вроде как меньше, зато куда больше живых и поваленных деревьев, каких-то коряг, бревен, бетонных и металлических конструкций непонятного назначения, беспорядочно рассыпанных повсюду – как будто кто-то нарочно задался целью создать полосу препятствий для случайного путника. Ориентироваться во всем этом в ночном полумраке было непросто, несмотря на указания, данные Плюгавым перед выходом.

Впрочем, в голове Книжника, как в памяти электронной машины, хранились иллюзорные бумажные «листы» – схемы и карты московских улиц, которые было принято изучать в кремлевской Семинарии. С помощью специально разработанной системы ассоциаций, семинарист мог вспомнить все эти блеклые линии и надписи и применить их на реальной местности. Беда в том, что большинство этих схем составлены до Последней Войны, до неузнаваемости изуродовавшей целые районы города, исказившей само пространство. Так что толку от этих знаний было немного. Но, все же, лучше, чем ничего. Где-то в укромных уголках нашлась и древняя схема ВДНХ, которую отчего-то Книжник помнил наиболее смутно.

Как оказалось, та схема имела еще меньше общего с действительностью, чем прочие обрывки географических знаний. Книжник делал скидку на искажение пространства в «реальности Буки». Впрочем, в целом структура ВДНХ сохранилась и в этой реальности, правда, в довольно причудливом и не всегда приятном виде. Так, база «Биология», а точнее, некогда одноименный выставочный павильон, располагалась не так уж далеко от «Химии», более того – по одной стороне от центральной аллеи, превратившейся теперь в непролазные джунгли.

Только вот путь к этому, почти соседнему павильону, как будто в издевку, лежал по широкому кольцу, вокруг давно высохшего фонтана «Дружба народов». Плюгавый сразу предупредил: между «Химией» и «Биологией» располагается одна из самых опасных баз – «Физика», пройти мимо которой по прямой равносильно самоубийству. Можно было и не слышать предупреждений Плюгавого: сам вид этого места внушал оторопь и невольно активировал чувство самосохранения.

Из темного, будто обугленного здания, в сторону фонтана периодически били ветвистые синеватые молнии. Странно, что это происходило в полнейшей тишине. Однако устойчивый запах озона, доносившийся с той стороны, намекал на то, что молнии отнюдь не декоративные. А может, и не молнии вовсе – мало ли, в какие формы энергии превратились процессы, которые когда-то демонстрировали зевакам в древнем павильоне? Сон чудовища мог породить какие угодно выверты, исказив даже глубинные законы природы. Но и там, говорят, кто-то обитает. И тотем у тамошних, видать, еще посуровее «химического».

Так или иначе, не особо углубляясь в размышления на эту тему, Книжник пробирался в обход. На странной окружности последовательно располагались бывшие павильоны, занятые теперь под базы разными группировками, претендовавшими на мифическую Силу Буки. Сначала он миновал вычурное здание павильона «Стандарты». В его высоких узких окнах-бойницах мерцали отблески живого огня, но Книжника мало интересовало это здание. Куда больше привлекло здание базы «Печать», украшенное вычурными темными, похоже даже, деревянными скульптурами. Сидя в укрытии за огромным обломком чего-то бетонного, Книжник невольно облизывался: само название «Печать» намекало на связь с печатным словом, книгами, древней прессой, одним словом – информацией. Но Плюгавый предупредил сразу: эту базу захватили какие-то отморозки, плевать хотевшие на то, что стояло за старым павильоном. Более того – они даже не чтили собственный тотем, что уж совсем не было принято в мире ВДНХ. У них был собственный, ими же выдуманный, тотем, с которым они пришли сюда – Смерть, которой они поклонялись самозабвенно и истово. Более того, следуя логике собственного невежества, они своеобразно поняли само понятие «печать», изготовив и активно применяя на Ристалище собственное изобретение – «печать смерти». Что это за штука, Книжник так и не понял, а Плюгавый в подробности не вдавался.