Есения смутилась и помедлила с ответом. Матильда наблюдала за её колебаниями с ужасом.

– Ну, я бы не сказала, что прям лучшие подруги, – пробормотала Еся. – Мы общаемся не так много.

– Хорошо, – Ира удовлетворённо кивнула. – А то я всегда понятия не имела, что вас может связывать… Ладно, я в столовую.

Матильда смотрела на свою подругу, не веря своим глазам. Ей казалось, что она проваливается в глубокую пропасть. В семь лет они с Есей повесили друг другу на шеи кулоны-половинки с надписью: «Лучшие друзья», утешали друг друга, устраивали совместные ночевки с пиццей, делилась радостями и секретами, а теперь Есения готова была отказаться от всего этого. Внезапно Матильда сильно смутилась того, что её собственный кулон всё ещё был на шее. Она быстро развязала шнурок и спрятала украшение в карман.

Девочка почувствовала, что не может сдержать слёзы, и возненавидела себя за это. Она всегда относилась ко всем хорошо, почему же она часто сталкивалась с жестокостью по отношению к себе? Переносить насмешки своих недругов было гораздо легче, чем видеть, как от тебя отказываются твои друзья. Неужели её друзья всё время будут уходить от неё, неужели никто никогда не примет её такой, какая она есть? Неужели она всегда будет выглядеть смешно и нелепо, и никогда никто не будет воспринимать её всерьёз?

Прячась за другими школьниками, Матильда медленно пошла обратно к двери-порталу, надеясь, что её не заметят. Она вернулась в кабинет-телепорт и побежала из школы, не разбирая дороги.

Девочка опомнилась только тогда, когда обнаружила себя у пруда в противоположной от дома стороне. Матильда остановилось, чтобы отдышаться.

«Даже бежать долго не могу, да что же я за человек такой».

– Ты же не можешь вечно убегать от проблем, – мягко произнёс голос за спиной.

Матильда резко обернулась и увидела человека, которого меньше всего ожидала увидеть. Он спокойно смотрел на неё.

– Почему ты убегаешь? – спросил Игорь Каменев.

– Ты… ты не поймёшь, – Матильда провела тыльной стороной ладони по лицу, пытаясь быстро стереть слёзы.

– Если это не связано с линейной алгеброй, то у меня есть шанс, – спокойно ответил Игорь.

Матильда смотрела на него, не смея поверить в происходящее и не зная, что ей думать и куда деться от смущения. Только что она видела, как он посмеивается над ней в общении с Ирой, а теперь он стоял перед ней, так по-доброму и участливо смотрел на неё. И где же он настоящий? Жизнь – удивительная вещь, постоянно показывает нам людей с разных сторон. И нас самих. Впрочем, Матильда давно заметила, что Игорь порой пытается сгладить все те случаи, когда его слова или действия могут показаться обидными. Хотя он никогда не извинялся напрямую.

– Мне там было некомфортно, – осторожно произнесла Матильда. – Поэтому ушла.

– Почему? – мягко настаивал Игорь.

«Ты что, не понял? Потому что ты смеялся надо мной».

Матильда молчала долгие несколько секунд.

– Потому что я отличаюсь от других и чувствую себя очень неуверенно, – наконец, едва слышно выпалила она, избегая смотреть ему в глаза.

– Смысл ведь именно в том, чтобы чем-то отличаться от других. А насчет уверенности в себе – ты даже не представляешь, какой я неуверенный.

– Что? Правда? – поразилась Матильда.

– Конечно. Когда выхожу к доске на алгебре, у меня всё внутри переворачивается, – со смешком сказал он, явно преувеличивая. – Брусникин смог бы это объяснить с научной точки зрения на четырёх листах А4. Напомни его имя?

Матильда всматривалась в его лицо, пытаясь найти признаки негативного отношения к ней.

– Но я слышала, как ты обсуждал меня с Ирой, – выпалила она, не сдержавшись.

Игорь тут же напрягся. Убивающая тишина длилась несколько мгновений.

– Подслушивать – нехорошо, – произнёс он, нахмурившись. – Мы с Ирой вовсе не имели в виду ничего плохого.

– Она называла меня «тупой», – сказала Матильда, мелко дрожа. – Думаю, когда человек произносит слово «тупая», он имеет в виду что-то плохое.

– Не преувеличивай. Она этого не говорила.

– О, – тихо произнесла Матильда. – Возможно, я и правда ошибаюсь? Когда у тебя «щенячьи глаза» и «овечий голос», трудно воспринимать реальность здраво.

Она отвернулась от него и молча пошла дальше. К её ужасу и к её огромной радости, Игорь пошёл следом.

– Матильда, не глупи и послушай меня…

– Я думала, мы друзья, а ты соглашался с её шутками! – не сдержавшись, выпалила девочка, растирая по лицу слёзы. – Ты её во всём слушаешь… хотя её характер. Её характер, он… стервозен! И я не понимаю, почему ты этого не видишь.

– Ира тебе ничего плохого не сделала, – резко сказал Игорь. – А ты ушла без предупреждения с фестиваля и оскорбляешь других людей. Это по-детски с твоей стороны. А ведь я староста и должен следить за классом.

Матильда отшатнулась – укор в глазах Игоря приносил ей боль. Вроде бы она не должна была чувствовать вину за резкие слова в адрес Иры, ведь та говорила про неё куда более резко и испортила ей жизнь, но, тем не менее, Матильда почувствовала вину. Его слова так смутили её, что она начала сомневаться в собственном восприятии происходящего. Да кто виноват во всём, в конце концов? Неужели и правда она сама? У Матильды начала кружиться голова.

– Извини, что ушла и что сказала это про Иру, – пробормотала она.

Видимо, вид Матильды был настолько несчастен, что Игорь смягчился:

– Если ты хочешь ещё немного подуться, я могу составить тебе компанию, – сказал он и вытащил из рюкзака устройство, похожее на зонт, только без ручки.

Необычное приспособление раскрылось и взлетело над их головами. Тут же стало теплее. Ко всему прочему, на «зонте» оказался маленький экран, который показывал, какая сейчас погода. Они жили в очень необычное время – современные технологии так плотно переплелись с волшебством, что, казалось, уже не могли существовать друг без друга.

– Это погодо-зонт с подогревом, изобретение Брусникина. Он одолжил мне его на фестивале. С его помощью ещё можно подключиться к Wi-Fi, – пояснил Игорь.

И он взял Матильду под локоть и спокойно двинулся вперёд, к пруду и церкви. Опешив, девочка нерешительно пошла рядом с ним. Игорь начал буднично болтать с ней, и Матильда неловко отвечала на его реплики. И хотя девочка была очень расстроена и терзалась от противоречивых чувств, она мысленно была вынуждена признаться себе, что её сердечко всё ещё замирает рядом с ним, что она любуется его профилем. Матильда старалась запомнить всё – как он смотрит на неё, как они идут, о чём говорят, и как он держит её под локоть. Для неё даже имело значение, какие прохожие идут им навстречу, бросая на них взгляды – как будто они были неотъемлемой частью этого чудесного момента.

Матильда вздрогнула – у неё в руках возникла толстая тетрадь с конспектами студента, стоящего у палатки с хот-догами. Он сильно волновался из-за экзаменов.