Сначала Лиза решила возмутиться. Что они ей сделают на улице средь бела дня, да еще около следственного изолятора? Ничего… Но она за последние годы слишком много видела и слишком много знала, чтобы отмахиваться от подобных предложений. Она поняла, что Яго не шутит.

– Не бойся, не обидим, каторжанка, – усмехнулся Яго и подтолкнул ее к машине.

Съежившись на мягких кожаных сиденьях, кусая губы, Лиза думала, в какую историю только что попала и куда ее несет шикарная машина…

Юрий Савинков по кличке Меньшевик мрачно смотрел вслед уплывающему «Линкольну». Он перебирал в памяти все новые и новые слова, которыми бы отходил Яго, прежде чем сварить его в кипящем маслице. Этот заштатный артист опять черным котом перебегал дорогу.

– Падла, – всю бурю чувств Меньшевик втиснул в это короткое емкое слово. Он повернул ключ зажигания и резко, на второй скорости, сорвал свои «Жигули» с места.

* * *

И на фронте, после ковровых бомбежек, порыва атак и свиста пуль бывают затишья. В нашей работе то же самое. То нескончаемая череда рейдов, засад, допросов, бешеная круговерть, которой, кажется, не будет конца и края. А потом – передышка. Тогда сидишь в кабинете, играешь в шахматы с коллегами или в морской бой с компьютером. А то и просто исчезаешь под благовидным предлогом, чтобы предаться праздному безделью. Мне исчезать с работы некуда – любовница покинула, даже не поцеловав на прощание, дочка в Англии. Поэтому, завершив работу по делу об убийстве писателя-коллекционера Порфирьева и написав несколько справок и отчетов (достали этими бумагами!), я тьму времени провел за компьютером, совершенствуясь в игре «Сапер». Одна из самых прилипчивых компьютерных игр, затягивает, как наркотик. Заканчивая очередную партию, каждый раз убеждаешь себя, что сыграешь еще одну, последнюю. Но последняя превращается в предпоследнюю – и так до полного офонарения и головной боли.

Проведя подобным образом пару дней, я понял, что превращаюсь в компьютерного идиота и пора заняться каким-нибудь общественно полезным трудом. Тут я вспомнил о последнем свидании с Малышом на Пушкинской площади. Прикинув варианты, я углядел здесь простор для оперативного творчества и отправился к Семенычу.

– Зачем он нам сдался? – осведомился шеф.

– Мне кажется, Долин прилип к какой-то шайке. Сфера интересов его нам близка. От «матрешечника» до «клюквенника» – один шаг.

– Сомнительно… Как ты с ним работать будешь?

– Почаевничаем. Побалакаем по-свойски. Язык у него не сильно на замке. Разговорю.

– Попробуй, коли такая охота, – кивнул шеф. – Давай прикинем, как тебе с ним лучше встретиться…

Имеется множество способов организовать нужную встречу. Самый простой – столкнуться случайно на улице. «Привет, братец Кролик. Вот ведь какие совпадения бывают». Можно дать человеку повод самому искать встречи с тобой – оно предпочтительнее, но сложновато в исполнении и требует значительных трудозатрат. Не мудрствуя лукаво, я просто снял трубку и набрал номер, который мне дал Малыш при последней встрече. Был вариант, что он преподнес мне липовый телефон, чтобы отделаться… Ан нет. Трубку на том конце провода подняли. И я услышал озабоченный голос Малыша:

– Вас слушают.

– Привет, дружище, – пьяно растягивая слова, произнес я. – Это Алексей. Живет такой парень. Помнишь?

– Помню.

– Малыш, братишка, клянусь, жизнь не только сложная штука, но и подлая… Ты не занят сейчас?

– Вроде нет.

– Тогда послушай пьяные откровения старого, потрепанного судьбой дядьки. Все беды в жизни от женщин. Бесовы дочери, сколько они пьют нашей кровушки. Правда, Малыш?

– Не без этого, – по оттенку заинтересованности в голосе я понял, что Малышу эта тема близка.

– Я этой кукле машину купил. Квартиру снимал. Одел, как манекен в витрине итальянского магазина. А она… Ладно, хоть кого приличного нашла бы. А то доходяга – метр с кепкой, серый, как валенок сибирский. Медно-никелевый миллионщник. Может, мне их грохнуть обоих?

– Не стоит.

– Но я тоже виноват. Так прикипеть душой к какой-то кукле… Малыш, столько людей вокруг, а словом перемолвиться не с кем. Знаешь – всем, гадам, от меня что-то нужно. Или облапошить хотят, или выпросить чего, или нож точат. Тебе вот ничего не нужно, так?

– Ничего.

– Во, не ошибся я в тебе… Слышь, братишка, заезжай. Посидим-поговорим.

– Да как-то…

– А вот отказ не принимается. Смирно, Малыш. Выйти из строя. Жду тебя через полчаса.

– Хорошо, куда ехать?

– Я тут теплую каморку подснял для деловых встреч. Гостиница «Молодежная» – такой кавказский заповедник. От метро «Тимирязевская» две остановки. Двенадцатый этаж. Записывай номер…

Малыш приехал через час. Ему, кажется, не слишком хотелось тащиться сюда, но как не пойти навстречу человеку, который к тебе со всей душой. Да еще человек-загадка, неизвестно, сколько на нем загубленных душ, что от него ждать и как он может пригодиться в будущем.

В полулюксовском номере царил искусно наведенный мной беспорядок. Скомканная постель была небрежно прикрыта покрывалом, на полу валялись пустые бутылки из-под вина и джина, на столе стояла пара початых бутылок и лежала закуска. Мой вид соответствовал порядку в помещении. Рубашка несвежая. На щеках щетина. Рот на всякий случай прополоскал спиртным. Человек в тоскливом запое на почве неудач в личной жизни – с кем не бывает? Люди в таком состоянии нуждаются в утешении, в разговоре по душам. И, если они по-пьяни не дурные и не назойливые, то располагают к откровенности.

– Садись, друган мой, – похлопал я Малыша по плечу. – Скрасим тоску-печаль.

Я разлил по пластмассовым стаканам коньяк.

– Я как-то… – попытался вяло воспротивиться Малыш, но его попытки уклонения от застольных обязанностей были мною безжалостно пресечены.

– Пей, кому говорю.

Постепенно Малыш начал доходить до нужной кондиции. Я ему долго плакался на жизнь и возмущался коварством женского пола. Частично я вдохновенно врал соответственно подготовленной легенде. Частично – что касается эмоций – был вполне искренен. Как-никак, я обладал достаточным опытом бросаемого женой и любовницами мужчины.

– Устал я, Малыш, – продолжал загибать я. – Жизнь дала трещину – денег полмешка осталось, а жить на них до вечера.

– В поряде, – оценил перл Малыш.

– Иногда думаю – бросить все, к чертовой матери, податься в деревню, купить домик.

– Корову завести, – усмехнулся Малыш.

– А что, и корову. Мои предки крестьянствовали. Тяга к земле-матушке у меня в крови. Нормальная, степенная, здоровая жизнь. Вот только дела не пошлешь к прабабушке. Когда так закручен, нити, которые тебя опутали, без крови не порвать… Эх, Малыш, это страшный город. Тут правит бал сатана. И орды его прихлебателей – чертей и бесов, – я врезал по столику кулаком так, что бутылки подпрыгнули, и Малыш успел поймать одну из них, которая как раз устремилась на пол. – Тебя-то что в Москву принесло?