– выложит всю подноготную и даже кое-что добавит от себя.

– Надо что-то делать, – изрёк Либерзон, при этом развёл руками, так что его неспособность найти верное решение стала предельно очевидна.

Когда в бессилии признаётся инициатор всей аферы, это означает, что дело швах, то есть тут не обойтись без сакральной жертвы. Эта мысль осенила Антона Евгеньевича столь неожиданно, что он даже подскочил на месте, вызвав беспокойство всех присутствующих.

– Антоша! Что с тобой? – спросил Идельсон, и тут же догадался: – Есть идея?

– Есть, да ещё какая! Так вот, други мои, один из вас должен взять всё на себя.

Возникло замешательство, поскольку ни Михаил, ни Яков не могли понять, что означает «всё», и самое главное, кому из них предстоит взойти на эшафот.

– Я тут вообще ни при чём, моё дело предложить, а уж что там и как, знать не знаю, так что вы меня не впутывайте, – взмолился Либерзон.

– Вот ты как заговорил! А когда вошёл в правление компании, не задумывался, с какой стати я назначил на этот пост какого-то Яшу из Бердичева?

– Во-первых, не какого-то, а во-вторых, это ещё надо доказать.

– Следственный комитет докажет, не сомневайся.

– Ну тогда я вас обоих сдам!

– Ах, так! Ищи себе новую работу, сегодня же подпишу приказ об увольнении. Советую обратиться к главе Следственного комитета, чтобы он назначил тебя штатным стукачом.

Примерно в это же время не менее драматические события происходили в здании на Сенатской площади, в Кремле.

– Иван! Ты не понимаешь, о чём просишь.

– Но почему? Если хотя бы один кирпич бракованный, всё здание может рухнуть.

– Оно и рухнет, если попробуем удалить этот кирпич.

– Так что же делать?

– Скоро выборы, правительство будем обновлять, тогда и возвратимся к этому вопросу.

– А этот Моня… Тебя не смущает, каким путём он поднялся на вершину списка Форбс?

– Да ладно тебе! Он дело делает, приносит прибыль государству. А если начнём копать, что да как, и почему не осуждён никто из участников залоговых аукционов, тогда экономике конец! Всё потому что только на таких, как они, экономика и держится.

– А я?

– Ну, ты да Плиннер, да ещё, пожалуй, Земечев… Но всё это исключения из правила, и нам ничего не удастся изменить, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Ты пойми, сейчас ни один толковый человек не пойдёт на государственную службу, если не будет уверен, что сможет работать на себя, на собственный карман.

– Да, как говорят французы, селяви.

– Это не французы говорят, а я. Причём в более резких выражениях. Увы, ничего изменить нельзя. Лицемерие 80-х, помноженное на беспредел 90-х воспитало такое поколение людей, что хоть плачь!

– Ладно, пусть ты прав.

– Не пусть, а так оно и есть!

– Я, в общем, не о том. Если Моню нельзя трогать, хотя бы помилуй генерала Викулова.

– Ах, этот? Во-первых, он уже не генерал. А во-вторых, создатель организованной преступной группы в МВД.

– Ну как ты не поймёшь, что всё это подстроено!

– Не зарывайся, Иван! Возомнил себя выше ФСБ, суда, прокуратуры?

– Да ничего я не возомнил, просто жаль парня. Припёр к стенке жуликов, вот они и отомстили.

– Это ещё надо доказать.

– Так доказательства есть!

– Ну-ну… Тогда выкладывай!

– В Лефортово содержится бывший полковник ФСО…

– Вот до чего дошло! Ни на кого нельзя положиться.

– Так вот он признался в том, что по заданию Мони пытался добыть компромат, который некий беглый банкир умыкнул в Париж.

– Так это дело СВР!

– Они им и занимались. Направили в Париж агентессу, которая нашла этого банкира, разоблачила нашего полковника, способствовала тайному похищению агента Моссад и в итоге обеспечила доставку в Москву тех самых документов, которые лежат теперь на твоём столе.

Этот перечень подвигов Элен должен был произвести неизгладимое впечатление и стимулировать принятие нужного решения. Чаусов надеялся, что хоть это собеседника проймёт и дело сдвинется с мёртвой точки. Похоже, и вправду проняло:

– Ну что ж, с агентом Моссад, конечно, поспешили, нам не с руки ссориться с Тель-Авивом вот именно сейчас, когда такая ситуация в Сирии. Но, тем не менее, агентессу надо наградить и повысить в звании. Такими профессионалами надо дорожить!

– Тут есть одна проблема… – замялся Чаусов.

– Так не тяни кота за хвост!

– Дело в том, что она отказывается от награды.

– То есть как?

– Просит, чтобы мужа освободили, он сидит в колонии…

– Это что же получается? СВР зачисляет в штат кого попало?

– Да она не в штате, просто заключили разовую сделку. Если выполнит задание, мужу постараются помочь.

– Чёрт-те что творится в наших «органах»! Один устраивает провокации честным бизнесменам, другой работает по заказу олигарха, а в СВР не могут воспитать толкового агента в своих рядах. Куда Россия катится?!

– Так я и говорю! Надо поддерживать талантливых самородков.

– Это не ты говорил, а я.

– Тем более! – тут Чаусов внимательно посмотрел в глаза своему визави и еле слышным голосом спросил: – Так что, я могу надеяться?

Глава 30. Финальный аккорд

На следующий день в здание на Сенатской площади вызвали главу Следственного комитета, министра внутренних дел и председателя Верховного суда.

– Хочу с вами посоветоваться. Возникли новые обстоятельства, которые при поддержке с вашей стороны позволят пересмотреть дело генерала Викулова. Вы, надеюсь, не забыли, кто это такой?

– Ну как же, лучший следователь СК! – подхватил Стрекалов. – Если бы не перешёл в МВД, ничего бы не было. Я бы этого не допустил!

Столь неосторожно произнесённые слова вызвали возмущение генерала Новосельцева:

– Можно подумать, что это я заставлял его устраивать провокации против честных бизнесменов!

– Ладно, ладно, успокойтесь! Всё было сделано по закону, и я никого в этом не виню. Вопрос поставлен так: можем ли мы выпустить его на свободу?

Тут уж возмутился председатель Верховного суда:

– Ни в коем случае! Мало того, что мы создаём опасный прецедент, но его освобождение будет воспринято как признание ошибки, что нанесёт непоправимый ущерб имиджу правоохранительной системы. Этого нельзя допустить! На нас и так постоянно жалуются в ЕСПЧ.

– Положим, ЕСПЧ нам не указ. Но если уж зашла речь о справедливости, не слишком ли жёстко обошлись мы с генералом?

Все, не сговариваясь, посмотрели на председателя суда.

– Ну, если вопрос поставлен так, есть о чём подумать.

– Станислав Михеевич! У меня тут целый воз самых неотложных дел, и я не могу по нескольку раз на день собирать вас здесь, чтобы решить судьбу какого-то генерала.

– Я понял. Если возникли новые обстоятельства, мы могли бы без особого ущерба для авторитета