Она вцепилась в мужчину, идущего по тротуару, подобнотонущему, вцепившемуся в спасателя. Он был высок и для смертного довольносилен. Щеки его заросли щетиной, а кожа казалась даже грязной, но все это неимело никакого значения: стоит ли обращать внимание на упаковку, если внутрипульсирует эта божественная красная жидкость!

На этот раз Поппи не промахнулась. Ее острые зубы мгновенновонзились в горло мужчины. Он попытался сопротивляться, но быстро обмяк.

Как только Поппи начала пить, ее горло оросила приятнаясладковатая прохлада. В ней проснулся звериный голод. Влага на губах казаласьдикой, первобытной, каждый глоток возвращал ее к жизни.

Поппи пила и не могла оторваться. Она чувствовала, какуходит боль и на смену ей приходит удивительное ощущение легкости. Оторвавшисьна мгновение от своей жертвы и сделав вдох, она поняла, что ее легкие наполняетвосхитительный свежий воздух. Она хотела продолжить, но Джеймс оторвал ее отэтой удивительной трапезы. Он громко воззвал к ней — и мысленно, и голосом. Егослова звучали спокойно, но требовательно:

— Поппи, прости меня. Это я виноват. Я не должен былзаставлять тебя ждать так долго. Но теперь хватит. Остановись.

Поппи увидела, что Филипп, ее брат Филипп, в ужасе смотритна нее. Джеймс сказал, что она может остановиться, но она не собираетсяостанавливаться. Не хочет останавливаться. Мужчина больше не сопротивляется.Похоже, он без сознания.

Поппи снова склонилась к жертве. Джеймс грубо ее оттолкнул.Он казался бесстрастным, но его голос был резким:

— Слушай, теперь тебе придется выбирать. Тыдействительно хочешь убить этого человека?

Эти слова глубоко поразили ее. Убить… Кровь несет с собоймогущество, жизнь и силу. Если она выпьет кровь этого человека, как сок спелогоапельсина, она получит силу, которая кроется в самой глубине его существа. Ктознает, какая энергия тогда в ней проснется?

Но… он человек, а не апельсин. Такой же человек, каким былаона сама.

Медленно, отрешенно она заставила себя отойти от жертвы.Джеймс с облегчением вздохнул и осел на тротуар, словно силы покинули его. Филприслонился к стене дома. Он был потрясен, Поппи это чувствовала. Она дажеразличала слова, которые он произносил про себя, — слова «отвратительно» и«аморально». В его мозгу промелькнула фраза: «Стоило ли спасать ей жизнь, еслиона потеряла душу?»

Джеймс обернулся, чтобы взглянуть на него, и Поппи увиделаяростный серебряный огонь в его глазах.

— Ты ничего не понимаешь, тебе за нее стыдно,да? — разъяренно спросил он. — Ты не понимаешь, что она могла напастьна тебя, но не сделала этого, несмотря на то что почти умирала. Ты не знаешь,что такое кислородное голодание. Это совсем не похоже на жажду — тызадыхаешься, клетки твоего организма умирают от недостатка воздуха, потому чтокровь не способна переносить кислород. На свете нет ничего хуже этой боли, ноона не напала на тебя, чтобы ее унять.

Филипп казался пристыженным. Он посмотрел на Поппи, потомнеуверенно поднял руку.

— Мне очень жаль…

— Ладно, забудь обо всем, — отрезал Джеймс.

Он встал, повернулся к распростертому на асфальте мужчине иосмотрел его. Поппи чувствовала, что он прибегнул к гипнозу.

— Я внушаю ему, чтобы он забыл все происшедшее, —объяснил он Поппи. — Ему нужно только немного отдохнуть, взгляни, раны нашее уже затягиваются.

Поппи все видела, но не чувствовала радости. Она знала, чтоФил по-прежнему не одобряет ее — не за то, что она сделала, а за то, кем онастала. Она бросилась в объятия Джеймса.

Что со мной? Я превратилась в чудовище?

Он крепко обнял ее. Нет, ты просто другая. И совсем нечудовище. А Фил — дурак.

Ей хотелось рассмеяться, но она ощущала привкус печали в егопокровительстве и любви. Это походило на ту трепетную грусть, которую Поппизнала в нем раньше. Ему самому никогда не нравилось быть хищником, а теперь онпревратил в такого же хищника и ее. Их план удался блестяще, и Поппи никогдауже не будет прежней Поппи Норт.

Хотя она и слышала его мысли, ей не удавалось в полной мерепроникнуть в его душу, как это бывало прежде, когда они обменивались кровью. Уних никогда больше не возникнет такой полной близости.

У нас не было выбора, мысленно произнесла Поппи и затем,подтверждая свою мысль, сказала:

— Мы сделали то, что должны были сделать. Нужно житьдальше и постараться жить как можно достойнее.

Ты храбрая девочка. Я тебе это говорил?

Нет. Но даже если бы и говорил, я с удовольствием услышалабы это снова.

Потом они молча ехали к дому Джеймса. На заднем сиденье,уставившись в одну точку, мрачно сидел Фил.

— Слушай, припаркуй машину возле вашего домасам, — попросил Джеймс, доставая из багажника инструменты и одеждуПоппи. — Я не хочу показываться с ней в вашем районе и не могу оставить ееодну.

Фил бросил взгляд на темное двухэтажное строение, и какая-томысль вдруг поразила его. Он откашлялся. Поппи поняла его замешательство.Квартира Джеймса всегда была для нее запретным местом. Ей не разрешалось быватьздесь вечером. Очевидно, Фил вновь решил защищать свою сестру.

— А ты… не можешь просто отвезти ее в дом твоихродителей?

— Сколько раз тебе объяснять? Не могу я привезти Поппик родителям, потому что мои родители не знают, что она вампир. Сейчас она внеЗакона. Это значит, что нужно все держать в тайне до тех пор, пока я не прояснюситуацию — тем или иным образом.

— Как… — начал было Фил и замолчал, качаяголовой. — Ладно, не сегодня. Поговорим об этом позже.

— Нет, не поговорим, — ответил Джеймс. — Тыуже сделал все, что мог. Остальное касается только меня и Поппи. Езжай, живи,как жил, и держи язык за зубами.

Фил хотел возразить, но сдержался. Он взял ключи от машины ипосмотрел на Поппи.

— Я рад, что ты жива. Я люблю тебя, — сказал он.

Поппи чувствовала, что брат готов ее обнять, но что-тоудержало их от объятий. В груди у Поппи была пустота.

— Пока, Фил, — сказала она.

Фил сел в машину и уехал.

— Он не понимает, — мягко сказала Поппи, покаДжеймс отпирал входную дверь. — Он не понимает, что ты тоже рискуешьжизнью.

Квартира Джеймса казалась голой, потому что просторныекомнаты с высокими потолками были очень скудно обставлены лишь самойнеобходимой мебелью. В гостиной стоял низкий квадратный диван, стол скомпьютером, на стенах висела пара картин в восточном стиле. В углах стоялиящики с книгами. И повсюду вокруг были разбросаны книги.

Поппи обернулась к Джеймсу: