Лукреция предстает перед церковным судом 22 декабря 1497 года, то есть через пять месяцев после того, как приняла в Сан-Систо юристов, уполномоченных вести дело о ее браке. Она подтверждает все то, что заставил ее подписать отец, и у кардиналов Паллавичини, СанГорджо и мессира Фелино Сандео, аудитора Роты, канонических судей хватает такта удовлетвориться этим и не попросить повитух осмотреть ее, ведь она уже несколько месяцев была беременна.

Одетая благопристойно, как того требуют обстоятельства, то есть прикрыв грудь снизу вплоть до сосков, как это было позволено иезуитом Альберти, для которого «эта часть ничуть не срамнее остальных», Лукреция слушает решение суда и благодарит на латыни «так изысканно и любезно, что, будь она самим Цицероном, она не смогла бы выразиться более изящно и грациозно», — пишет миланский посол Стефано Таверно.

Покончив с формальностями, Лукреция вновь занимает свое место при дворе римского первосвященника и с помощью своей верной Пентесилеи и благодаря моде удачно скрывает свое положение. Так, они вместе с отцом наблюдают, как Микеланджело снимает покров со своей «Pieta».

Двадцатитрехлетний художник два года работал, выполняя заказ кардинала Гролэ. В этом новаторском произведении дух Ренессанса дышит на античные развалины. Первых зрителей приводит в замешательство молодость Пречистой Девы. Мария кажется им моложе своего сына. Скульптор защищает свое произведение, ссылаясь на неоплатоническую идею, согласно которой благородство духа проявляется в физической красоте, и настаивая на том, что ему хотелось устранить из этой поэмы, сложенной им из камня и веры, какое бы то ни было упоминание об ужасе и страхе и показать, что Богородица со смирением принимает свершившееся.

Теперь, когда сестра освобождена от брачных связей, Чезаре полагает, что ему пора взять в свои руки ее будущее, которое должно служить его политическим целям. Поэтому когда он обнаруживает, что она ждет ребенка от слуги его отца, гневу Чезаре нет предела. Перотто стал занозой в теле Борджа. Чезаре решительно настроен уничтожить доказательства и свидетелей этого греха, тем более что камерарий остается доверенным лицом понтифика и знает слишком много о ватиканских делах. Когда Чезаре выходит из дворца Санта-Мария-ин-Портику и направляется в апартаменты папы, то на пути ему попадается Перотто. Юноше хватило одного взгляда, чтобы понять, что он в опасности, и он вынимает из ножен шпагу. Однако Чезаре железной рукой вырывает шпагу. Перотто удается бежать. Он в один миг взлетает по ступенькам лестницы и бросается к ногам Александра VI с криком: «Святой отец, я в вашей власти!» Чезаре, подняв кинжал, вбегает в зал аудиенции, Его Святейшество еще пытается спасти своего слугу, прикрыв его полой мантии в знак защиты, но это не мешает Чезаре ударить кинжалом молодого испанца несколько раз и с такой яростью, что, по словам посла Паоло Капелло, «кровь брызнула на лицо папы, а на его подбитой горностаем мантии, как и на его белом одеянии, остались длинные пурпурные дорожки».

По сообщению болонского хроникера Христофоро Поджо, который информирует о происходящих событиях маркиза Мантуанского, Перотто якобы не сразу умер от своих ран: «О судьбе первого камерария Его Святейшества ничего не известно, однако я узнал, что он находится в тюрьме за то, что сделал ребенка синьоре Лукреции».

Умирающий действительно сначала был перенесен в подвалы замка Святого Ангела, а 14 февраля его труп, как и труп Пентесилеи, был найден на берегах Тибра, у обоих были связаны руки и ноги. «Перотто, — пишет Бурхард, — упал в Тибр против своей воли, нет ничего дороже человеческой жизни». Общественное мнение тут же приписало оба убийства Чезаре, тем более что охрана получила приказание не разыскивать убийцу. За что пострадала верная Пентесилея?.. Только за то, что знала о тайне молодой женщины.

В столь нездоровой атмосфере распространяются самые позорные слухи, которые долго будут жить и после смерти Лукреции.

Отзвук этих слухов есть у Аретино: «Перотто был любовником и отца, и дочери, а Пентесилея была любовницей папы». 15 марта 1498 года Джованни Альберто делла Пинья, оратор Венеции, сообщает Эркуле д'Эсте: «Ходят упорные слухи о том, что дочь папы недавно родила»7. Действительно, в своем дворце Лукреция ненадолго познала радость материнства; новорожденного, разумеется, у нее отобрали, и ей придется ждать еще три года, прежде чем она удостоверится в том, что ее сын, фигурирующий под именем «римского инфанта», узаконен и обеспечен. Понадобятся две папские буллы, чтобы узаконить это своеобразное родство, произойдет это пять дней спустя после подписания третьего и последнего брачного свидетельства Лукреции.

Вот уже полгода как в Ватикане усиливается влияние Чезаре. Отец начинает его побаиваться, однако таланты сына настолько его удивляют и очаровывают, что, вероятно, благодаря им он прощает ему убийство Хуана и не держит на него зла за то, что тот прямо на его руках убил его любимого камерария. К Лукреции брат проявляет не больше внимания, чем шахматист, продвигающий вперед королеву на шахматной доске. Единственная свобода, которую он ей дарует, — свобода поддерживать дружеские отношения с литераторами и художниками.

Так, ей разрешено проводить в последний путь ее друга и учителя Помпония Лета. Этот милый мудрец, презирающий богатство, ненавидящий зависть и злословие, оставил ей воспоминание о своей жизни, которая может служить примером для всех. Он всегда говорил совершенно свободно с сильными мира сего и с большим состраданием относился к обездоленным. Этому неординарному человеку удалось воспитать в Лукреции, равно как и в других своих учениках, любовь и почтение к латинским и греческим текстам. Дочь папы, окруженная послами и сорока епископами, присутствует в церкви Арачели на торжественных похоронах этого экумениста, сумевшего примирить мир христианский и мир языческий.

Отныне начинают появляться претенденты на руку Лукреции. Ни обвинения Джованни Сфорца, ни убийство Перотто, ни рождение внебрачного ребенка не пугают претендентов, среди которых Аппиано де Пьомбини, Франческо Орсини, герцог Гравины, Оттавиано Риарио — сын от первого брака Катарины Сфорца, графини Форли, и Антонелло, сына князя Сан-Северино. Последний очень не нравится неаполитанскому государю: семья этого молодого человека, симпатизирующего анжуйцам, считается одной из наиболее влиятельных в королевстве, поскольку тесно связана с Карлом VIII и его наследником.

Между двумя сторонами, тем не менее, начинаются переговоры, поскольку будущий жених должен получить титул главнокомандующего Церкви и остаться в Риме под покровительством папы. Неаполитанский монарх, Федерико, тут же вмешивается и просит кардинала Асканио Сфорца использовать все свое влияние, чтобы провалить этот план, который мог бы стать угрозой и Миланскому герцогству, и его королевству, отныне они должны объединиться против общей опасности — союза Людовика XII с папой.

Александр VI, как кажется, благосклонно принимает первое время Сан-Северино, и делает он это лишь для того, чтобы скрыть, что на самом деле питает интерес к брату Санчи, Альфонсо, незаконному сыну Альфонсо II, неаполитанского короля, умершего в 1495 году, и донны Тушии Гадзулло. Притворство дает свои плоды, Федерико I начинает торг: Лукреция должна будет принести приданое в 40 тысяч дукатов, а молодой Альфонсо — получить княжество Салернское, герцогства Бишелье и Куадрата. Тем самым их брак послужил бы далеко идущему политическому замыслу Александра VI, нацеленному на уничтожение крупных земельных владений баронов, и при этом укрепил бы Арагонское и Неаполитанское королевства, чтобы впоследствии превратить их в Итальянское королевство. Этот брак также способствовал бы осуществлению планов Чезаре, который, отказавшись от кардинальства и вернувшись к мирской жизни, женился бы на законной дочери короля Федерико, Карлотте, воспитанной при дворе королевы Анны Бретанской.