В этот день Лукреция появляется в платье из камбрейского полотна с широкими рукавами, украшенном отделкой из темно-красного атласа. Пояс, расшитый жемчугом, стягивал блио[16] из белого шелка, отороченное черным бархатом. Драгоценная диадема сверкала на ее золотых волосах. Алонсо гордо выступал в костюме, в котором сочетались два цвета — желтый и красный. Это были цвета города Неаполя. Обряд совершали кардиналы Хуан Борджа Младший, Хуан Лопес и Асканио Сфорца. Получив благословение, Алонсо невольно коснулся плеча своей супруги, сказав ей: «Col suo permesso carissima Lucrecia». Этот жест, почтительный и ласковый, заставил просиять дочь папы и растрогал присутствующих, увидевших в нем обещание счастья для новоявленной герцогини Бишелье.

В семье Борджа праздник, даже в узком кругу, всегда был пышным. Начало торжества нарушила стычка между приближенными Чезаре и Санчи: они оспаривали друг у друга первенство и ссорились столь ожесточенно, что двум епископам досталось по тумаку. В конце концов даже папа остался один, его бросили слуги, которые с мечами в руках ввязались в схватку. Приезд Чезаре утихомирил всех, поскольку ни у кого не возникло желания испытать на себе его гнев.

Начались развлечения, сначала в апартаментах Борджа, где легкие занавеси с папскими гербами рассеивали свет, игравший на ажурных венецианских бокалах, на эмалевых блюдах, поддерживаемых сатирами, на изящных вазах, заполненных фруктами, на пирамидах из цветного сахара. Розовые и золотые блики оживляли лица пирующих. Александру VI подавали блюда два кардинала, выполняющие обязанности мажордомов, и Санча, наливавшая ему напитки. Когда вновь воцарилось спокойствие, он велел начинать танцы. Лукреция в полной тишине исполнила танец вместе со своей золовкой. Потом музыканты взялись за свои инструменты, и Лукреция смогла станцевать с первым мужчиной, которого она полюбила. Затем вышел вперед Чезаре, одетый в костюм единорога. Известно, что это животное является символом чистоты и верности… Гости, наряженные в костюмы животных, начали представлять сцены охоты и танцевать браиль[17]. Папа римский веселился, как юноша, игры и шалости продолжались до весьма позднего часа.

На этот раз новобрачные не должны были подвергаться процедуре признания свидетелями того, что «супруг соединился с супругой», и, если приближенные и сопроводили их до дворца, никто из них там не задержался. Только маленькая негритянка помогла Лукреции снять диадему и витые браслеты, раздела ее, искупала, надушила и наконец облачила в сорочку из белого льна.

И вот супруги вдвоем в этот час. Глаза Лукреции блестят, как звезды на ясном небе, изящно очерченные губы ждут счастья. Сплетаются их тела и соединяются души, восторг и умиротворение венчают эту ночь.

На следующий день во дворце Бельведер труппа актеров, прибывших из Неаполя, играет «Сон Полифила» в интерпретации Франческо Колонна. Эта весьма свободная трактовка была заказана Санчей в честь Лукреции. Трогательная сказка, в которой нимфа Полия, чтобы обрести покой, дает обет Диане, однако находит радость только в любви к Полифилу. Потерявшись в лесной чаще, юноша в отчаянии ищет ее и приходит во дворец королевы Элевтериды, и та, желая вознаградить его за верность, отдает ему Полию. Пройдя через все испытания, герои наконец обретают покой и счастье.

Без сомнения, Алонсо и его супруга души не чают друг в друге, как сообщает об этом посол Мантуи в письме к Франческо Гонзага: «Очарованная его предупредительностью и красотой, донна Лукреция питает к своему мужу настоящую страсть». Давно уже не видели в Риме такой гармоничной пары, их взгляды, их улыбки вызывают у людей умиление.

Менее чем через месяц после свадьбы Чезаре с согласия отца, как то было предусмотрено, предстал в своей пурпурной мантии перед консисторией и попросил разрешения вернуться в мирское звание, ссылаясь на то, что не имеет призвания к монашеской жизни, к коей его принудили. Годом ранее папа уже однажды писал Карлу VIII о предполагаемом отказе сына от кардинальского сана, что позволило бы ему жениться или на вдове Ферранте I, или на донне Санче, хоть та и была уже замужем за его братом. Санудо сообщает об этом в своих «Diarii»[18]: «Гоффредо, будучи моложе своей жены (ему шестнадцать лет), не вступал с ней в супружеские отношения, он еще не мужчина, и вот уже несколько месяцев как донна Санча отдалась Чезаре». Бурхард установит истину: Гоффредо действительно был мужем Санчи, равно как и она действительно была любовницей своего деверя.

Чезаре сменил платье, но не нрав, тем не менее Александр VI решил просить для сына руки Карлотты, дочери Федерико I Неаполитанского. «Если бы, — замечает Томази, — кардинал Валенсии мог ступить на землю этого королевства, имея жену королевской крови и Тарентское княжество, которое он просил в приданое, а также получая войска с помощью Церкви, вассалом которой являлось это княжество, он мог бы без труда избавиться от короля, не располагавшего достаточными силами, стесненного в деньгах и не слишком уверенного в преданности своих подданных, чьи симпатии не всегда были на стороне арагонцев». Король Федерико быстро понял, что единственной целью этого брака было его свержение. Если в частных беседах он заявлял: «Я не хочу отдавать мою дочь священнику, сыну священника», то, давая ответ папе, он не мог позволить себе выразиться так же определенно. Нужно было выиграть время, чтобы отбить охоту у Борджа. Поэтому он заявил, что, прежде чем давать обещания, он желал бы выслушать совет своих родственников — испанских государей. Что касается предполагаемой невесты, то она, воспитанная при дворе Анны Бретанской, совершенно откровенно заявила, что не желает, чтобы «ее звали синьора кардинальша». Все сложилось так, что, как пишет посол Венеции в Риме, «свадьба кардинала и дочери короля Федерико развеялась как дым».

Лукреция и Алонсо стали первыми жертвами разочарования Чезаре, который обвинил зятя в своем поражении. Всем было известно, что если Алонсо дали Лукрецию в жены, то только потому, что взамен Чезаре была негласно обещана Карлотта. Ярость честолюбца еще усиливалась от ревности, которую он питал к молодому принцу, сумевшему очаровать его сестру.

Отвергнутый арагонцами, Чезаре обратился к их соперникам, французам. Людовик XII только что вступил на трон, и ему нужна была поддержка Александра VI в одном деле, где приятное сочеталось с полезным — получить герцогство Бретанское и его владелицу, королеву Анну, вдову Карла VIII, гораздо более соблазнительную, чем его собственная жена. Однако расторжение брака могло состояться только с разрешения римского первосвященника. Чтобы добиться своей цели, Людовик XII пообещал Чезаре жену королевской крови, пожаловал ему титул герцога Валентинуа и даровал ему графство Диуа в Дофинэ, синьорию Иссуден и ежегодный доход в 20 тысяч ливров. Одержимый своими амбициями и желанием изгнать из памяти неаполитанское фиаско, сын папы употребил все свои усилия и все свое влияние, чтобы уговорить отца. Последний, всегда оставаясь испанцем, не испытывал никакого желания покровительствовать королю Франции, однако, поскольку теперь сын управлял им, папа подчинился, поручив ему передать Людовику XII буллу, дающую королю разрешение жениться на Анне Бретанской.