В Риме только и говорили что об отъезде Чезаре, который бесконечно откладывался из-за появившейся на его лице сыпи — следствии «французской болезни», подхваченной им в 1495 году в Неаполе. Наконец 1 октября новоиспеченный двадцатитрехлетний герцог Валентинуа в костюме из белого дамаста, в отороченном золотом плаще из черного бархата и берете с плюмажем, скрывающим его тонзуру, распрощался со своей семьей. Герой дня верхом на гнедой лошади, выращенной в конюшнях Гонзага, выехал из Ватикана в сопровождении свиты из тридцати дворян, а также пажей, шутов, музыкантов; за ними следовали двенадцать телег с вещами и более сотни мулов. Галеры, присланные Людовиком XII, снялись с якоря в Чивитавеккья, чтобы отвезти к королю Франции его нового «кузена», «сына Бога», как называли его тогда остряки. Столько лет ущемлялись права старшего сына Борджа, и теперь настало время реванша и мести.

Благодаря Лукреции и Алонсо, а также отсутствию Чезаре Ватикан наполнился радостью. Его Святейшество, общаясь с юной парой, вновь почувствовал себя молодым. Неподалеку от Остии он организовал для них травлю косули и охоту на оленя. В лесах, в окружении доезжачих и своры собак, музыканты исполняли охотничьи песни. Устраивались трапезы, в которых принимали участие Санча, Гоффредо и еще несколько кардиналов. Впервые в жизни Лукреция в кругу семьи чувствовала себя спокойно. В ее любви к герцогу Бишелье была доля материнской нежности и стремление защитить его. Он был воспитан при неаполитанском дворе своей матерью, донной Тушией, женщиной необыкновенной, получил воспитание и военное, и светское. Его научили жить, вести беседу, шутить, быть уважительным с другими людьми, галантно вести себя. Теперь в Риме в его дивной супруге воплотились все его юношеские надежды. Испанская пылкость в сочетании с неаполитанским очарованием породили страсть, проявления которой совсем не походили на лихие выходки героев Боккаччо. Лукреция, до сих пор весьма рассеянно внимавшая пылким признаниям поклонников, обнаружила, что сердце ее бьется сильнее, когда она видит любимого, слышит его шаги или звук его веселого и ласкового голоса.

И разве могла она остаться безучастной к такому непривычному поведению мужчины, почтительному и нежному! Платон говорил, что «в поцелуе душа взлетает к губам, чтобы покинуть тело». Блаженство, в котором жила Лукреция, радовало не только ее близких. Отныне она отдавала свою душевную щедрость беднякам Рима, которые, вместо того чтобы направлять свои прошения владыке Ватикана, взяли привычку нести их его дочери, ставшей посредницей между ними и папой. Счастье полностью поглотило ее, теперь она с меньшим рвением соблюдала религиозные обряды, но испанские прелаты не упрекали ее за это, утверждая, что по поведению Лукреции видно, что совесть ее чиста.

9 февраля 1499 года, будучи беременной и находясь в доме кардинала Лопеса, где собралась римская молодежь, Лукреция побежала по винограднику, споткнулась и упала, увлекая за собой одну из своих подруг, та свалилась ей на спину. Лукреция потеряла сознание. Ее привезли во дворец, и «в 9 часов вечера она потеряла ребенка — мальчика или девочку, неизвестно», — сообщает Каттанео. Выкидыш огорчил Александра VI, но уже два месяца спустя герцог и герцогиня Бишелье снова подарили ему надежду на рождение младенца.

Лукреция, в ту пору пользовавшаяся безмерной милостью отца, вела себя, как государыня Вечного города. В Санта-Мария-ин-Портику Алонсо и его супруга принимали гостей в окружении шутов, без присутствия которых, если верить тому, что позднее напишет кардинал де Берни, не обходилось ни одно празднество: «Умеющие придать своим остротам глубокий смысл, серьезные, а иногда печальные, они знают, что сильных мира сего следует скорее развлекать, чем почитать; по мнению этих остряков, один лишь Бог достаточно весел для того, чтобы без устали слушать нескончаемые восхваления». Среди гостей Санта-Мария-ин-Портику самыми частыми были кардиналы Медичи, Фарнезе, Риарио, Орсини, Чезарини, а также прославленные проповедники: братья Мариано де Дженаццано, Эгидий из Витербо, Аурелио и Рафаэлло Брандолини из ордена августинцев, были и гуманисты, такие, как Ингирами, Марсо и Сабеллино, или поэт Серафино д'Аквила, прославившийся после исполнения песни «Прощай, моя любовь», которую Жоскен Депре сочинил в Риме годом раньше. Юстоло из Сполето и ученики Помпония Лета сохранили воспоминание о своем учителе. Фаусто Эванджелисто одинаково мастерски сочинял как хвалебные речи, так и сатиры. Альдо Мануций недавно представил последние книги, которые он напечатал в Венеции, — произведения Вергилия и Петрарки. У Лукреции бывал также Микеланджело — архитектор, восхищавшийся античными памятниками и получивший прозвище «il cronaca» (антиквар), сам он построил множество храмов по всей Италии.

В 1499 году Александр VI поручил Браманте расписать гербами Борджа базилику Сан-Джованни-ин-Латерано. Пятидесятилетний художник вновь обрел молодость, общаясь с Алонсо и Лукрецией, приходившими иногда посмотреть, как он работает. В том же году Копернику была предложена кафедра астрономии в Сапьенце, в только что отстроенном здании, где должен был разместиться своего рода университет, задуманный по образцу академий Древней Греции, где чередовались аудитории, крытые галереи для прогулок и портики. Известно, что герцог и герцогиня Бишелье и кардинал Фарнезе были среди первых слушателей вступительного курса лекций польского ученого, который позднее посвятит брату Джулии свой труд «De Revolutionibus Orbium»[19].

Однако этот просвет вскоре закрыли тучи. 23 мая 1499 года гонец герцога Валентинуа, некий Гарсия, во весь опор примчался в Ватикан и тут же рухнул от изнеможения. Его беседа с папой длилась семь часов. Пятью днями раньше в Шиноне Чезаре женился на Шарлотте. Последняя, фрейлина королевы Анны, «весьма приятного нрава, красивая, из старинного рода, сестра короля Наварры, дочь Алена д'Альбре, герцога Гиеньского». После чего гонец зачитывает письмо своего господина, написанное по-испански, в котором Чезаре утверждал, что «сломал восемь копий, тогда как Людовик XII — всего четыре». Однако при французском дворе о тех же событиях рассказывали по-иному. В частности, Робер де ла Марк писал: «Сын папы попросил у одного аптекаря подходящие для такого случая пилюли, но по ошибке или по злому умыслу ему дали слабительное, что привело герцога в расстройство на всю ночь, в течение которой он беспрестанно ходил в уединенное место». Впрочем, Чезаре задержался при дворе Людовика XII. 31 июля он был в Лионе, а 16 октября — в Милане. Что касается оставшейся во Франции Шарлотты, то она будет хранить верность своему вечно отсутствующему мужу2. В Риме устроили в честь этого союза фейерверк как раз перед дворцами Лукреции и кардиналов. Верный Бурхард, не разделявший всеобщего восторга, отмечает: «На самом деле это огромное бесчестье, позор для Его Святейшества и престола Святого Петра».

Официальные торжества на самом деле свидетельствовали прежде всего об изменении политики Ватикана, которая по-прежнему тревожит Арагонскую династию. Лукреция отдает себе отчет в том, что, несмотря на любовь, которую питает к ней отец, ей угрожает опасность. Новый король Франции, как и его предшественник Карл VIII, только что заявил о претензиях на Неаполитанское королевство, добавив к ним собственные претензии на Милан под предлогом, что его бабушка была урожденной Висконти и что Лодовико Моро — узурпатор.