Нина пошла в дом, посмотреть, готов ли ужин. Барбекю, конечно, прекрасно, только не мешало бы поставить на стол что-нибудь на сто процентов съедобное. Герман не тянул даже на среднего кулинара — это понимали все, включая его самого — однако старался изо всех сил. “Главное — не победа, а участие”, — как говорил бегун Дорандо Пьетри. По мнению Германа, к еде и сексу эта фраза отношения не имела. За столом и в постели требовалась победа, и только она.

*шеринг от to sharе — делиться. Шеринговая экономика (sharing economy), или экономика совместного потребления (Сollaborative Сonsumption) — новая культура и экономическая бизнес модель, когда с помощью технологий и онлайн платформ люди могут обмениваться активами, которые они не используют. Каршеринг — краткосрочная аренда автомобиля. Велошеринг — аренда велосипедов; роадшеринг — шеринг по инновациям и обмену идеями и даже фудшеринг.

Глава 17

— Я объелась, — жаловалась весь путь домой Ярина и в лифте же фырчала, как недовольный ежонок. Ужин действительно вышел сытным и на удивление долгим. Был соблазн остаться на ночь у Нины, но жалкие остатки совести не позволили Герману уединиться с Яриной в одной спальне, а спать отдельно он не хотел. Мысли такой не допускал!

— Если ты будешь так меня кормить, я стану толстой! У меня и так попа огромная, — продолжала сетовать мелкая, безыскусно напрашиваясь на комплимент.

— Отличная у тебя попа, — Герман не лукавил. Невысокий росточек вкупе с тонкой талией и широковатыми бёдрами давали обалденный, по мнению Германа, результат. Женственная фигурка заставляла воображение работать на полную катушку.

Герман протянул руку и бесцеремонно сжал упругую ягодицу, будто метил территорию. Демонстрировал сам себе и обладательнице сладких форм, что когда-нибудь обязательно доберётся до этой попки.

В прихожей, размерами больше похожей на терминал небольшого аэропорта, Ярина разулась. Герман помимо воли уставился на маленькие стопы в разноцветных носках. Похоже, он становился футфетишистом. Неожиданно для стажа в сексе более пятнадцати лет.

Ярина отправилась в свою спальню, а Герман в свою. Впрочем, последнюю проще было считать общей, а то и семейной, чем чёрт не шутит. То здесь, то там на глаза попадались девчачьи штучки: туалетная вода, расчёска, баночки с кремом, резинки для волос. Удивительно, обычно Герман не терпел на своей территории и намёка на женское присутствие. Последние его любовницы, включая Ангелину, даже не пытались «застолбить» территорию. Ярина же обживалась в его комнате, как в своей — это не нервировало, напротив, вызывало счастливую глупую улыбку.

Герман отправился в душ. Всё с той же глупой улыбкой пережравшего сладостей енота рассматривал флакон геля для душа с ароматом сногсшибательной цветочной сладости — запах Ярины. Не выдержал, выдавил на руку ароматное мыло, поднёс к лицу, готовый буквально слизать искушение. Перед глазами вспыхивали образы один ярче другого.

Вот он осыпает лицо Ярины быстрыми-быстрыми поцелуями, изредка задевая губы, а после резко переключается на рот, мгновенно, без намёка на терпение и деликатность, углубляет поцелуй, вынудив податливо подстраиваться, отвечать.

Вот заходит в ванную комнату, прижимает к себе спиной девичий стан, одной рукой лишая Ярину возможности вывернуться, а второй нарочито медленно водит по голому телу под мелкими струями тропического душа: чёртовым ключицам, ярёмной ямке, между грудей, задевая внутренней стороной запястья соски. Методично оглаживает живот, от пупка до половых губ — соблазнительных, как миллиард смертных грехов, — от одной тазовой косточки к другой, и плавно ниже, до границы с гладким лобком. Последовательно, не обделив ни один участок, ни единый сантиметр желанного до одури тела, планомерно заставляет плавиться, скользить в его руках, захлёбываться в восторге и наконец взрываться в оглушающем оргазме.

Вот банально дрочит на Ярину, спящую в его постели, потому что ждать, когда проснётся обладательница греховно-аппетитной попки в кружевной тряпочке, по ошибке названной трусами, совершенно нет сил. Потом быстро переворачивает на спину, выверенным движением снимает кружево и опускается губами между расслабленно разведённых ног. А Ярина — сонная, мягкая, податливей обычного, — лишь стонет, хватает его за голову, будто в страхе, что он передумает, оторвётся от того, куда стремился больше года. Чёрта с два!

Герман не выдержал, провёл ладонью с гелем по своему телу, дошёл до паха, чувствуя нешуточное напряжение. Петтинг — прекрасно, только Герман давно перешагнул восемнадцатилетний рубеж. Он признавал лишь один вид «петтинга» — качественную прелюдию.

Секс — не олимпийские игры, где достаточно участия. Герману требовалось победа, только победа и ещё раз победа. Его устроит лишь остановка на финишной прямой, после того, как выложится по полной, вкусит победу до донышка. Никаких компромиссов, никаких никчёмных полумер. Лишь «основное блюдо» — половой акт в самом прямом, первобытном значении.

И всё же стопор, возникающий со стороны Ярины при каждой попытке Германа перейти черту, никуда не девался и, совершенно точно, причина крылась не в стеснительности, страхе боли, чём-то тривиальном, что сразу приходит на ум взрослому мужчине в отношении девственницы. Что бы ни останавливало его девочку — продавливать ситуацию он не хотел, а терпеть больше не мог. Не мог, и всё тут!

Когда Герман вышел из ванны, виновница разбушевавшегося не на шутку либидо сидела на кровати, упираясь в высокую спинку, и залипала в телефон. На голове высокий хвост из полувлажных волос — выходит, тоже сбегала в душ, на ногах — разноцветные носки, на теле — шёлковая сорочка, едва-едва прикрывающая причинное место, с откровенным вырезом в зоне декольте.

Безумие какое-то! Она решила свести его с ума? Это такой хитроумный план заграбастать оставшиеся полцарства Глубокого — отправить «старшего брата» лечиться в психиатрическую больницу, где ему свяжут руки, чтобы не онанировал до кровавых мозолей.

— Чем занимаешься? — Герман остановился у изножья кровати, внимательно наблюдая за Яриной.

Она вскинула голову, оглядела его с головы до ног, на секунду отвела взгляд, споткнувшись о зону ниже пояса. Герман знал, что она видела: влажные волосы, накачанные руки с набитыми татуировками, плоский живот с теми самыми, пресловутыми кубиками пресса, от которых тащатся женщины от восемнадцати до восьмидесяти, спортивные ноги и набедренное полотенце — эдакий оплот нравственности.

Ярина поёрзала на месте, целомудренно свела ножки, одновременно поднимая колени. От движения то, что назвалось «ночной сорочкой» — Герман был уверен, что куртизанки при Французском дворе одевались более целомудренно, — задралось, продемонстрировав полупрозрачные трусики с игривой бабочкой впереди.

Твою мать, твою мать, мать твою! Словно Герману мало того, что в голове вспыхивают образы в лучших традициях жёсткого порно с Яриной и им самим в главной роли, теперь