– Ты права, меня уже давно тянет на Родину!

– Не задерживайся, здесь, ведь бог смерти Танат уже кружится с мечом в руках, облачённый в чёрный плащ с громадными черными крыльями, от них веет могильным холодом. Ещё немного и срежет он мечом прядь волос с моей головы и исторгнет душу. Рядом с Танатом вьются мрачные Керры, они тоже хотят напиться у умирающей горячей крови и вырвать из тела мою душу. И чтобы он тебя не прихватил со мной в мрачное царство с леденящими струями рек. Легенды рассказывают, что царство Аида полно мрака и ужасов. А над всеми привидениями и страшными чудовищами властвует трёхголовая и трёхтелая богиня Геката, бродящая по ночам у могил со стаей чудовищных стигийских собак. Геката колдует и посылает ужасы и тяжкие гибельные сны.

Спрячь меня, Ан, в таврскую могилу, в каменный ящик, чтобы миновала меня Геката и другие злодеи подземного царства. Особенно кровавая Ламия, пробирающаяся в спальню к счастливым матерям, крадущая у них детей и выпивающая у младенцев кровь. Чтобы эта чудовищная и ужасная Ламия не похитила у тебя нашего сыночка Дима, не оставляй его одного.

Лишь малую просьбу прошу у Аида, чтобы он прислал бога сновидения, дающего мне радостное сновидение, что твоя и Дима жизнь удалась, а не пугающие, мучащие, гнетущие и лживые сны, ведущие меня в заблужденье.

… И умерла Фела, тихо и покорно ушла в глубокое и подземное царство Аида, где правит мрачный брат Зевса, сидящий на золотом троне со своей царствующей женой Персефоной. Ему верно служить неумолимые богини мщения Эриннии. Гневные и грозные, с бичами и змеями, они гонятся и преследуют жертвупреступника, не дают покоя и терзают его угрызениями совести.

У трона Аида находятся судьи царства умерших – Минос и Радамант. К судьбе Фелы, прожившей нелёгкую жизнь, но счастливой любовью к Ану и рождением сыночка Дима, они отнеслись благосклонно, послав к её смертному одру юного бога сна Гипноса. Могуч младой бог, никто ему не смеет противиться, ни даже громовержец Зевс, ведь и его Гипнос погружает в глубокий сон. А неслышно летает над землёй Гипнос с головками мака в руках и льёт из рога снотворный напиток. Осторожно и ласково прикасается Гипнос своим чудным жезлом глаз людей, тихо смыкает веки и погружает смертных в сладкий сон. И Фелу нежно коснулся Гипнос, избавив от телесных страданий, отправив в посмертное и радостное сновидение. Спи спокойно, Фела, прожившая короткую жизнь, но потомок твой – сын Дим продолжит твой род и кровиночку человеческого чуда жизни на земле следующему поколению!

* * *

Похороны Фелы Ан произвёл по таврским обычаям, сложив каменный ящик из пяти плит: две продольные, две поперечные вертикальные и одна покровная. Тяжелые и толстые плиты он не смог выбить, обработать и перенести к месту погребения. Построил склеп из небольших каменных покрытий, подобранных поблизости их обитания, но отливающих монументальностью и мощностью. Работал с утра до поздней ночи. Сын Дим как мог, помогал отцу, но больше мешал и путался под ногами. Ан заставил его поджаривать рыбу на деревянном вертеле у костра, пойманную им ранним утром. Мальчишка с голодным удовольствием и азартом стоящего поручения стал готовить еду на всю семью. Медленно и растерянно ужинали при свете костра, мертвая Фела сидела рядом, прислонённая к каменной плите. У её ног находилась простая глиняная чаша, наполненная жаренной рыбой, и стоял полный кубок с чистой водой.

Слёз и причитаний у мужчин не было, только общее горе связало их молчанием и обрушившейся болью сжимало их сердца, онемевшие лица, трепетные движение рук и голов, обращённых к любимой жене и ласковой маме. Дим старался походить на мужественно и молчаливо сидящего отца, но порой заливался громким детским плачем и криком.

– Перестань, сынок, не тревожь смертный сон мамы! – успокаивал он ребёнка, сам сильно сжимая скулы о потере самого любимого и сокровенного человека. И тайком, незаметно, вытирал накатившие слёзы.

Вскоре, намаявшись, трехлетнее дитя уснуло на руках отца, и он осторожно переложил его на каменную «кровать» с ворохом сухих водорослей. Ан остался сидеть у костра рядом с любимой женщиной. Воспоминания языками пламени костра вспыхивали в его сознании. Из всего всколыхнувшегося в голове, самые яркие и чувствительные, были видения из короткой жизни с Фелой. О, прилетевшей с неба и омытой солёным Понтом, большой и безудержной любви, соединившей их на плавающем бревне, после землетрясения в «Заливе Сокровищ». Так славно они зажили на новой и незнакомой земле, освоились, и им даже понравилось здесь на чужбине.

И вдруг, как в первые дни жизни в этой дикой бухте, поползло полчище крабов по песочному пляжу, тогда успешно отбитых Аном. Но сейчас ползучие охотники с острыми клешнями почувствовали запах смерти и тлёна от мертвого тела Фелы. Ан встал на борьбу с морским донным войском, вспомнив, что ему скоро понадобятся запасы еды для дальнего путешествия в Тавриду, опять обратно на Родину, после похорон любимого человека. Он бы ушёл за ней, но кто тогда вырастет сына?

Ан бросал собранных, грозно шевелящих клешнями, крабов в кипящую воду, варил несчастных в солёной воде Понта, вынимал и ножом собирал белое вкусное мясо из хрустящих скелетов в глиняную чашу.

Фела, в кольце горящего полукруга из тлеющих поленьев, чтобы крабы не пробрались к её телу, мертво и безучастно смотрела на действия её всегда работящего мужа. Сон вечности уносил её в райские кущи, ведь она честно выполнила свой долг перед Богиней Афродитой и людьми – родила сына, страстно и верно любила своего сильного тавра Ана.

Утром так и не сомкнувший век, Ан перенёс труп жены в каменный ящик, положил её на левый бок, подогнув ноги. В последний раз он обнимал свою возлюбленную. Вместе он положил глиняную посуду кубки и горшки, редкие украшения, подаренные ей, собранные красивые раковины и всякую кухонную утварь в виде ножа, скрёбел, тёрок, проколок-булавок и других предметов. Не забыл и про оружие – лук, стрелы и копьё тоже пригодятся в загробном мире.

Дим помогал отцу, собирал ракушки и птичьи перья, украшая почерневший лик любимой мамы. Сплели венок из сухих бессмертников, растущих по склонам мускулистых холмов. И скорбный венец обвил чело материнской богини. А костёр, разведённой на покрывной крышки каменного ящика, как алтарь, сиял жарким огненными языками и черным дымом, струящейся высоко в небе, оповещая мир об утрате хорошего и доброго человека – матери и жены.

* * *

Перед отплытием в Тавриду Ан, по прозвищу Дельфин, решил поохотится с острогой в прибрежном море, добыть камбалы и другой рыбы, для питания на переходе к «Заливу Сокровищ», Всё складывалось неплохо, пару «плоскарей», как он называл камбалу, нанизал на острую острогу. Но Дельфина коварно подкараулил морской кот, на которого он нечаянно наступил и тот хлестанул его жгучим хвостом. Дельфин хорошо знал, что морской кот ядовит, но не сталкивался ещё со случаем, что кто-нибудь из товарищей умирал от удара тоже плоской рыбины с длинным хвостом.

Выбравшись на берег с добычей, Дельфин решил по скорее покинуть край с каменным ящиком, где лежала покойная жена. Сборы недолги, пару шкур, высушенная рыба и две амфоры с водой, большой груз его ладья поднять не могла. Тут же произвёл лечение, надрезал укол от шипа кота и выдавил густую черную кровь, а рану ополоснул морской водой.