– Нельзя же казнить человека за дурной нрав, – осторожно заметил Василий.

– Мой остроумный бамбино! – рассмеялся монах. – Разумеется, нельзя! Его казнь определилась политическими мотивами, а при иных обстоятельствах он отделался бы легче, чем Галилей. И знаешь еще что? Я думаю, не проклинать надо инквизицию, а восхвалять. Нашли чем попрекать – инквизиция тормозила прогресс! А кому он нужен, этот ваш прогресс? Такое ли он благо? Я читал о летательных аппаратах Лилиенталя – тех, что тяжелее воздуха, и о тех аппаратах, что ездят по земле с удивительной быстротой. Я видел движущиеся картины через фантаскоп. Я знаю о невидимых лучах, которые испускают некоторые металлы. Поверь, ни одно из этих открытий не сделает мир лучше, не соединит разлученных возлюбленных, не вылечит смертельно больного, не остановит кровопролития, не поспособствует рождению нового человека! Напротив, очень скоро мы увидим, что все эти изобретения станут служить войне, служить Сатане и отнимут столько жизней, сколько и не снилось Торквемаде! Ведь знаешь, что многие жители сами предпочитали представать перед инквизиционным судом. Инквизиция, в отличие от светских институтов, использовала пытки только в крайних случаях и только собрав конкретную документацию. Их использовали в тех случаях, когда обвиняемый противоречил сам себе. Пытки производились таким образом, чтобы не причинить постоянный ущерб организму, и применялись в присутствии врача, проверяющего, в состоянии ли заключенный их вынести. Запрещалось пытать пожилых людей, детей, беременных женщин и больных. Необходимо отметить, что все виды пыток могли продолжаться не более пяти минут, если подсудимый не признавал свою вину, то он считался полностью невинным и отпускался на свободу. А смертная казнь, в пропорции от всех приговоров, составляла два процента!

Помимо же этого, стоит помнить – инквизиция порой преследовала невинных, но боролась и с истинными ведьмами и колдунами… Скажи я сейчас это кому – меня поднимут на смех и, пожалуй, самого обвинят в ереси. Но ты-то, дитя мое, знаешь, что я говорю правду? Кому же и знать, как не тебе, ведь так? В те темные времена магия ходила по земле, и у людей не было иной защиты, чем Господь и мы, верные псы Его. В те времена мы были сильны не только праведной жизнью и молитвами… Знаешь ли ты, что такое молот ведьм, мой мальчик?

Василий вздрогнул, словно гусь прошелся по месту, где суждено было быть его могиле. Старинный экземпляр запретного трактата хранился в монастырской библиотеке – в той секции, что была заперта на замок. Ему позволили только один раз подержать в руках книгу. Большие черные буквы, кроваво-красные литеры повергли юного послушника в страх.

Оказалось, речь идет не об этом. Оказывается, название трактата имело потаенный смысл, и назван был сей кровавый труд в честь некоего таинственного артефакта. О нем шла речь в двух последних главах опуса Шпренгера и Инститориса. Во всех изданиях, кроме самого первого, эти главы были изъяты, а само первое издание уничтожено подчистую… Почти подчистую.

В первой из уничтоженных глав шла речь о доминиканце-инквизиторе Вальтере. Сей достойный монах, говорилось там, столкнулся с беспримерным случаем волхования – несколько провинций трепетали перед неизвестным колдуном и были поражены всеми мыслимыми бедами. Урожай уничтожала внезапно налетевшая саранча, то и дело выпадал град величиной с куриное яйцо, земля сотрясалась и давала трещины, из которых шел ядовитый, зловонный дым… Помимо вышесказанных бед, жители той немалой местности часто бывали больны, и все такими хворями, которые никто до сих пор не знал и лечить не умел. Происходили там вещи и вовсе богопротивные, растолковать которые авторам трактата мешала скромность. Несомненно, что виной всем бедам была могущественная ведьма, заключившая договор с самим дьяволом – об этом говорили многочисленные свидетели и пострадавшие от злодеяний колдуньи люди. Но все они: и несчастная мать, у которой ведьма забрала новорожденное дитя; юная девушка, накануне конфирмации принужденная сатанинскими чарами выбежать нагой на улицу и предлагать себя прохожим; молодая пара, оказавшаяся неспособной к любовному акту, – все они описывали внешность ведьмы по-разному. И даже те, кто подвергался допросу с пристрастием, даже те, кто сознавался в связи с ведьмой, расходились в показаниях о личности неуловимой чертовки. Так, один пожилой человек, г-н Х., состоятельный и солидный, воспылал любовью к некоей девице. Он не мог на ней жениться, поскольку давно уже был женат, и не мог удовлетворить свою страсть иным образом, так как девица происходила из строгой и набожной семьи. Несомненно, все его предложения, задевающие семейную честь, были бы с негодованием отвергнуты. Тогда кто-то посоветовал любо-страстнику обратиться к колдунье, которая навела на юную особу чары распутства. Девочка, которой едва исполнилось двенадцать лет… Впрочем, все уже слышали о конфирмантке, предлагавшей себя прохожим? Так это была она. Во время допроса господин Х. сознался в том, что прибегал к помощи ведьмы. По его словам, она была отвратительной старухой и жила в местечке Гонтвилль, в доме булочника Р. После допроса господин Х. был отпущен, так как сама влюбленность его была признана наваждением, делом рук ведьмы. Но в доме булочника жил только он сам и двое его сыновей, а в той комнате, где, по словам господина Х., приняла его ведьма, было устроено отхожее место.

Другая допрошенная, служанка с фермы, созналась в том, что завидовала своей хозяйке и мечтала извести ее, чтобы потом занять ее место. Она пошла к ведьме, и ведьма, плюнув в платок, дала его ей. Платок нужно было положить в изголовье постели, и тогда хозяйка занемогла и умерла бы. Служанка не довела до конца своего преступного замысла: испугавшись, платок она выбросила в помойную яму. Ее также оправдали. Служанка указала на хижину в лесу и уверяла, что ведьма – женщина одних с нею лет, неприметной наружности. Лес прочесали вдоль и поперек, но описанной хижины не нашли.

И много было противоречивых свидетельств, но ни одно из них не вывело инквизицию к ведьме. Вероятно, она была очень могущественна, она ускользала из рук преследователей, она осмеливалась дразнить их, как будто не боялась ничего.

Даже смерти она не боялась. Молва говорила, что ее уже убивали несколько раз. Один мужчина утверждал, что самолично заколол ведьму шилом. Это был почтенный ремесленник, вышивавший золотом и разноцветными шелками церковные облачения: ризы, митры, хоругви. Однажды к его дому подъ-ехала в богатом экипаже дама. Она пожелала, чтобы мастер вышил цветным золотом полное убранство для ее спальни – шторы и экраны, обивку для мебели, полог и покрывало для кровати. Но вышивальщик не мог принять заказа, он трудился над драпировкой для городского собора. Кроме того, ему претила мысль, что его высокое искусство послужит не церкви, но женщине, пусть даже порядочной и знатной, его пугала мысль о том, что роскошное убранство спальни будет предназначаться для утоления суетного тщеславия, а быть может, для разжигания плотских страстей – в конечном счете способствовать греху.

Ремесленник в подобающих выражениях извинился перед посетительницей, объяснил свой отказ чрезвычайной занятостью и назвал ей имя другого мастера, не столь щепетильного, который, быть может, соблазнится высокой платой и примет ее заказ. Но дама не оставила своих притязаний. Через несколько дней она явилась снова. Это была замечательно красивая женщина с гибким телом, нежным лицом. Глаза ее были как прозрачные изумруды, а волосы горели на солнце, как чистое золото. Но, услышав отказ, она стала почти уродливой – глаза потемнели от гнева, лицо исказилось.