А однажды бывший норвежский форвард клуба «Манчестер Юнайтед» на мой прямой вопрос: «Вас зовут Сульшер, Сольскьяер или еще как-то?», не моргнув глазом, ответил: «Да можно как угодно, лишь бы было ясно, о ком идет речь».

Ничего себе! Знал бы герой финала Лиги чемпионов-99, сколько копий было сломано вокруг его фамилии в далекой России!

Сегодня мы с грустью вспоминаем безвременно ушедшего от нас легендарного «летучего голландца». Еще при жизни Йохан Круифф превратился у нас в Кройфа. Да, Кройф — именно так звучит его фамилия. Да, мы долгое время ошибались. Но стоит ли даже в поисках правды так резко обходиться с традицией?

Когда на профессиональном корте впервые появился будущий кумир любителей тенниса, мой хороший друг, обозреватель спортивной редакции ТАСС Андрей Новиков, живший с женой — известным комментатором Ниной Ереминой по соседству с нами, в доме по Лаврушинскому переулку, написал его фамилию как Макинрой. То, что правильно говорить «Мэкинроу», у нас узнали гораздо позже, когда «Макинрой» уже вовсю гулял по страницам советских спортивных изданий. Его почему-то переименовывать не стали. А вот у Круиффа — другая судьба.

Подобных примеров много не только в спорте. Давние, еще советские поклонники американского писателя Эрнеста Хемингуэя подтвердят, что в первых русских переводах на обложке стояло «Гэмингвэй» и даже «Гэмингуй». А в моем детстве не было никакого доктора Ватсона. Друга и помощника Шерлока Холмса у нас тогда звали исключительно Уотсоном.

Когда купленного «Локомотивом» словацкого защитника Гада мы договорились для благозвучия называть Хадом, то еще не знали, что на нас предательски надвигается тема подписанной оренбургским баскетбольным клубом «Надежда» ивуарийки Аманды Захуй. Выручили организаторы соревнований, не мешкая, вписав 23-летнюю спортсменку в протоколы под фамилией матери — Базокоу…

У меня остается только один вопрос. Если мы такие въедливые, то почему, в отличие от всего человечества, футбольный Кубок мира у нас именуется «чемпионатом»? И никто не возмущается.

Но вернемся в Ванкувер. В том сезоне клуб выглядел неважно. Тарасов должен был помочь главному тренеру Тому Уотту и его помощнику Джеку Макилхарги вытащить команду из подвала турнирной таблицы.

Но такой ли на самом деле была задача? В чем вообще состояла суть столь дальнего путешествия советского тренера?

В 1937 году Валерий Чкалов со своим экипажем совершил первый беспосадочный перелет через Северный полюс из Москвы в Ванкувер. Наши газеты однажды в поисках звонкой метафоры уже отправили «по пути» его самолета «русскую ракету» — нападающего Павла Буре. И вот теперь повторили это сравнение применительно к Тарасову. Совершенно забыв, что Чкалов-то приземлился в Ванкувере американском, а и тренер, как и в свое время хоккеист, все же направлялся в Канаду. В тот Ванкувер, что из провинции Британская Колумбия, а не из штата Вашингтон. Дотошный тассовец, я провел специальное исследование «по следам публикаций». Нет, поправку не дал никто. Ни в том, ни в другом случае. Что ж, проехали так проехали. Точнее, пролетели.

Как выяснилось довольно скоро, а если точнее, то уже на трапе самолета, приземлившегося в аэропорту третьего по величине канадского города, Анатолия Владимировича в общем-то позвали туда не за тренерской помощью. «Будут ли звезды советского хоккея играть в НХЛ?» — вот как звучал вопрос дня. Владельцы местных клубов жаждали увидеть у себя Макарова, Ларионова, Крутова, Фетисова…

В октябре 1989-го первую игру в составе клуба НХЛ (кстати, это как раз был тот самый «Баффало») провел сбежавший из расположения сборной во время турнира в Швеции Александр Могильный. Хорошо помню, как перед тогдашним заокеанским турне московского «Динамо», где я тоже выступал в роли корреспондента и переводчика, нам официально «посоветовали» не приближаться к «изменнику родины», на которого дома даже было заведено уголовное дело. Конечно, ребята отнеслись к этому скептически, но все же, приехав на тренировку «Сейбрз», на всякий случай стояли поодаль. Да и сам Александр старался не смущать их, катаясь на другой стороне площадки.

Потом был побег Сергея Федорова, отправившегося в США в составе сборной СССР на Игры доброй воли. Произошло это в 1990 году. На нас, корреспондентов, аккредитованных тогда на новых для всех соревнованиях в Сиэтле, это уже не произвело такого ошеломляющего впечатления. Перестройка постепенно набирала темп, и совсем не за горами был одобренный советскими властями отъезд Вячеслава Фетисова и Сергея Старикова. Тем более что тропинку уже протоптали. Сергей Пряхин стал первым советским игроком, официально перешедшим в НХЛ. Это произошло в марте 1989-го, когда Госкомспорт СССР в качестве эксперимента выдал соответствующее разрешение.

…Но тогда только-только начинался 1987-й, и Тарасов, по замыслу приглашавших его людей, должен был помочь установить вот такой своеобразный трансферный мост между двумя континентами. Как когда-то Чкалов — мост воздушный. Пусть это сравнение сработает хотя бы здесь.

Ответ Анатолия Владимировича был однозначным. Он сразу же напомнил, что наши хоккеисты — комсомольцы и члены партии, а значит, патриоты, которым не нужны заокеанские коврижки. В свою очередь, он поинтересовался у журналистов, поехал бы играть в Россию Уэйн Гретцки? Те ответили, что, во всяком случае, в Канаде ему бы в этом не препятствовали. Что Тарасов со смехом подверг сомнению.

Уже в гостинице, в нашем трехкомнатном номере-люкс, Анатолий Владимирович, сидящий на кровати мрачнее тучи, скажет: «Витюха, по-моему, нас обманули. Не за тем нас сюда позвали. Хотят, чтобы мы им наших ребят начали продавать. Давай-ка отсюда, а?»

Перспектива столь стремительно завершить едва начавшуюся командировку, честно говоря, меня ошарашила. Увидеть суперхоккей, побродить по прекрасному городу на берегу океана, потратить суточные, наконец… И вдруг: «Давай-ка отсюда, а?» Нет!

Не буду раскрывать все способы убеждения, примененные мной в тот вечер, но в итоге мой старший товарищ по поездке разомлел, подобрел и сменил гнев на милость.

Впрочем, позицию Анатолия Владимировича канадцы поняли и больше особо с этой темой к нам не приставали.

Уже первая тренировка, проведенная Тарасовым, произвела фурор. Точнее, проводили ее на льду, конечно, тренеры «Кэнакс», а он наблюдал за происходящим с трибуны, что-то записывая в блокнотик. Меня, тогда еще не комментатора, поразило то, как Анатолий Владимирович с ходу начал опознавать хоккеистов, отмечая и запоминая их слабые стороны. А ведь номеров на разноцветных тренировочных свитерах не было. Мгновенно окруживших гостя журналистов крайне удивил совет, который последовал при экспресс-разборе тактики реализации численного большинства.

— Зачем вы от синей линии лупите по воротам? Надо бросать мимо!

— Как так?

— Пусть на дальней штанге стоит вот этот, как его? Тамбеллини. И замыкает.