– Нашел покупателя?

К Хасану мгновенно вернулась его надменность, он засунул большие пальцы за ремень из змеиной кожи и гоголем прошелся по ультрасовременной кухне:

– Я опубликовал фотографии пяти табличек. Браво, они производят впечатление! Маршаны сразу бросились консультироваться с экспертами по ассириологии, это может задержать нас, потому что археологам неведомо понятие срочности. Им нравится рыться в пыли, даже когда ее нет.

Ноам догадался, что эти разглагольствования таят за собой решение – Хасан заранее приберег его напоследок, но ему во что бы то ни стало хочется продлить момент тревожного ожидания.

– Кому сбыть твои подделки? – продолжал журналист. – Простофиле или сообщнику? Обманутому или обманщику? Я подумал, что честнее будет вести дело с бесчестным. И даже откопал одного скупщика, Джона де Лапидора; подозреваю, что в нем есть что-то столь же сомнительное, как и в антиквариате, которым он торгует.

– Отлично! И где же он прячется?

– Людей обманывают двумя способами: либо скрываясь, либо выставляясь. Так вот, Джон де Лапидор относится ко второй категории. Имея солидное положение, он владеет роскошной собственностью в Дубае. Богатство и успешность служат ему сертификатом деловой репутации.

– Годится!

– К сожалению, он проявляет сдержанность. После тысяча девятьсот пятидесятого года было обнаружено много следов месопотамской цивилизации. Забавно, если подумать: первая человеческая цивилизация была открыта совсем недавно, а до этого она тысячелетиями дремала в песках, прежде чем ученые откопали ее. Меня не удивляет, что Джон де Лапидор сомневается в твоей цене: рынок уже завален десятками табличек, что снижает стоимость.

Ноам выключил печь, надел защитные перчатки и принялся вынимать последние глиняные пластинки.

– Скажи своему Джону де Лапидору, что он прав до тех пор, пока не расшифрует, что на них написано. Их содержание оправдывает сумму, которую я запрашиваю. Они сообщают сведения об упоминаемом в Библии знаменитом властителе Нимроде; содержат начатки математики, неизвестные и вещие астрономические рассуждения, а также неожиданное дополнение к Кодексу Хаммурапи. Короче, я предлагаю ему не таблички счетовода. Это бомба, которая привлечет всеобщее внимание.

От изумления Хасан разинул рот. Его буквально заворожил тот факт, что двадцатипятилетнему человеку удалось соорудить научные тексты на исчезнувшем языке. Предвидя, что он попытается узнать больше, Ноам напустил на себя озабоченный вид.

– Не теряй ни секунды. Напоминаю тебе, что у нас меньше трех дней, чтобы разоблачить планы нападений. Ты звонил Стэну?

– Да, и договорился. Он требует только обязательства по продаже. Как только я отошлю ему договор, он со своими командами подключится. В подтверждение своих серьезных намерений он отправил курьера, чтобы тот забрал компьютер террористов, и готов приступить к изучению его содержимого.

Ноам с облегчением принялся сочинять последние таблички. Пятидесяти должно хватить. Что бы там написать? Почему бы не о появлении кометы Галлея?

Когда Хасан у себя в кабинете по-английски вел переговоры с Джоном де Лапидором, в дверь позвонили. Хасан ненадолго прервал разговор и бросил Ноаму:

– Курьер от Стэна. Открой, пожалуйста.

Ноам отложил палочку для письма и направился к домофону у входной двери. На экране видеонаблюдения появились трое. Узнав их, он вздрогнул.

Мармуд, Шарли и Юго.

Никаких сомнений: они обнаружили похищение своего компьютера, связали кражу с исчезновением Ноама и как-то определили его местонахождение.

Ноам инстинктивно отступил. В руках у них ничего нет, но он догадывался, что под куртками трое террористов прячут оружие.

Часть вторая

Нимрод

1

Я вел свое расследование. Из ничего не значащей уличной болтовни я выяснил главное. Угрюмые и необщительные жители Бавеля разбавляли свою неприязнь к чужеземцу желанием произвести на него впечатление, похвастаться своим преуспеянием и подчеркнуть свое неоспоримое превосходство. А из самодовольства каждый горожанин, будь он хоть самым неразговорчивым, снабжал меня какой-то информацией.

Среди подданных Нимрода никто не имел решающего влияния: ни один министр, ни один военный, ни один интендант, ни один жрец. Этот свирепый и придирчивый властитель не доверял никому, особенно тем, кто проявил себя лакомым до власти. Пребывая в своем дворце, царь передавал приказания через легко заменимых и быстро заменяемых безымянных исполнителей. Если он отлучался на охоту или на войну, то управлял ими на расстоянии; писцы-соглядатаи уведомляли его о происходящем в Бавеле, включая слухи, а таблички, доставляемые неспособными расшифровать их гонцами, позволяли Нимроду быстро реагировать. Письменность обеспечивала ему абсолютную, обширную и постоянную власть[36].

Зато элиту он набирал себе в неподвластных его господству областях, там, где не опасался, что они смогут соперничать с ним. Таким образом, важную роль в Бавеле играли два человека: звездочет и архитектор. Нимрод ничего не предпринимал без предсказаний первого и ничего не возводил без чертежей второго.

Звездочет Месилим обладал, как говорят, безошибочным знанием небесного свода. Надо сказать, что в том краю чистого, почти всегда безоблачного неба с ясными сияющими ночами можно было с необычайной четкостью различать звезды, их группы или скопления. На службе у царя звездочет считал себя его защитником и следил за благосклонностью или неблагосклонностью светил по отношению к нему. Властитель не начинал военной кампании без согласия и поддержки небесных Божеств; даже поход с целью отлова животных требовал совета звезд; при малейшем недомогании он прибегал к помощи предсказателя. Нимрод во всем ждал мнений Месилима и уважал их, каковы ни были они – благоприятны или пагубны.

Что же до Гунгунума, архитектора, то он занимал важнейшее положение. По мнению Нимрода, царствовать означало строить. Восхищавший меня величественный Бавель был обязан ему всем; если Гунгунум и сохранил первоначальный периметр города – сакральное пространство Богини Инанны, – то внес в него новшество; так постепенно, создавая иллюзию целостности, он изменил Бавель. Утолщенные городские укрепления теперь поднимались выше, чем прежде, храмы стали более многочисленны и величественны, на каждом углу высились монументальные статуи, каналы разветвились и образовали широкий ров вокруг царского дворца, который, в свою очередь, увеличился, приобрел еще большую надежность и великолепие. Чтобы сделать Бавель еще прекраснее, Нимрод тратил огромные средства и использовал множество рабов; все это внушало гордость жителям, отсутствие у него чувства меры передалось и им. В этом городе Гунгунум обрел идеальное место для применения своего таланта.

Судьба распорядилась так, что звездочет и архитектор были братьями. Родившиеся в одну и ту же ночь пятьдесят лет назад, схожие между собой, ученые – они ненавидели друг друга. Каждый претендовал на уникальность и очернял своего близнеца. Не было дня, чтобы Гунгунум не поднимал на смех Месилима, который падал в колодец, считая звезды. Не было дня, чтобы Месилим не порицал Гунгунума за