— Левушка, ты умница и гений! — с восторгом глядя на Льва Кирилловича, прошептала Александра Сергеевна. — Я почти согласна стать твоей женой.

Лев Кириллович благодарно улыбнулся, а Василиса, перегнувшись через кресло Александры Сергеевны и делая вид, что ее не замечает, заговорщицки прошептала, обращаясь ко Льву Кирилловичу: «Если так дальше пойдет, то она сама скоро предложит Вам руку и сердце. Вы, главное, не останавливайтесь».

Все тихо рассмеялись.

— Сашенька, я согласен, — поклонился Лев Кириллович Александре Сергеевне. — Но продолжу, если вы не против. Мне же и самому интересно. Вернемся к гербам. Это гербы тех рыцарей, которые входили в орден Золотого руна. Точнее, тех рыцарей, которые присутствовали на 11 капитуле этого ордена в 1468 году.

— На чем? — переспросила любознательная, но не сильно разбирающаяся в терминах Василиса.

— Капитул — это собрание представителей ордена, — терпеливо пояснил Лев Кириллович и продолжил, — да, именно в этой церкви и проходил 11 капитул ордена Золотого руна. До этого он проводился в разных городах, но гербы висят только в Брюгге.

— А почему в церквях других городов гербы не повесили? Ну, если там тоже проводили эти капитулы?

— Этот капитул был уникальным, в своем роде, конечно. Дело в том, что время его проведения совпало с решением о браке герцога Карла Смелого, сына нашего Филиппа Доброго с Маргаритой Йоркской, сестрой короля Англии Эдуарда IV.

— Аааааа! — простонала Василиса. — Я уже запуталась. Какой Эдуард? Какая Маргарита?

— Сашенька и так все это знает, а потому рассказываю только для Вас, ласточка моя. Эдуард IV — король Англии, в помощи и покровительстве которого так нуждалась Бургундия во время правления Карла. Герцогству нужна была мощная, военная поддержка в борьбе с Францией. А тут нашему властителю Бургундскому Карлу подоспело время жениться. Вот и пригодилась дальняя родственница Карла Маргарита Йоркская, которая по совместительству была сестрой короля Англии. Долгое время велись переговоры о браке. Англичане выставляли то одни условия, то другие. Короля Эдуарда даже в орден Золотого руна почетно приняли. И наконец, в 1468 году, во время капитула ордена решение было принято — свадьбе быть.

— То есть, там, в этой церкви висят гербы тех рыцарей, которые уговаривали Эдуарда отдать свою сестру за Карла? — уточнила Василиса, скорее для себя, нежели для Льва Кирилловича.

— Умница. Мгновенно все поняла, — рассмеялась Александра Сергеевна.

Василиса насупилась.

— А я больше тебе скажу, — выступила вместо Льва Кирилловича тетка. — Планировалось отметить этот выгодный для Бургундии политический и семейный союз так, чтобы на него обратила внимание вся Европа, осознала новую военную мощь и содрогнулась. И план осуществился. Перед свадьбой Карла и Маргариты померк даже несравненный пир Фазана, устроенный в свое время Филиппом Добрым. В этом плане Карл Смелый пошел в своего отца и превзошел его. Европа вздрогнула. Это были 10 дней, которые потрясли мир. И это был пик расцвета бургундского герцогства.

— Хорошо, хорошо, — поспешила отвлечь увлекшуюся тетку Василиса. Ее сейчас больше интересовала тайна, нежели свадьба, — о мероприятии позже. То есть, теперь у нас есть: имя художника, церковь, город, так?

— Фу, Василиса. У тебя нет никакого воображения. Многие девушки мечтают послушать о свадьбах, но не ты.

— Не я, не я. По крайней мере, не сейчас, — ответила девушка без воображения и отложила листик с надписью «30 гербов рыцарей» в сторону тех, ранее изученных. На нем она написала одно слово «Брюгге».

— Наверняка «храм божий здесь» — это сама церковь Святой Богородицы, — пододвинул к Василисе еще один исписанный листок Лев Кириллович.

— Благодарю, — Василиса взяла и этот листик, написав на нем название храма. — Но при чем тут «мост»? — она помахала очередным листочком.

— Все просто, детка, — расплылась в улыбке Александра Сергеевна, — и как я сразу не догадалась? Мост — это же Брюгге. Точнее, «брюгге» — в переводе с нидерландского, «мост». Это нас отсылает к тому, что говорили старушки. Город-мост помнишь?

— Действительно просто. — подзадорила ее Василиса. — Стоит только знать язык, на котором разговаривают целых три человека в мире.

— Но, но, но! — возразила Александра Сергеевна. — Не три. Несколько государств.

Василиса хмыкнула.

— И последнее, девочки, — вступил в их перепалку Лев Кириллович. — Именно в Брюгге в церкви Святой Богоматери, где висят гербы 30-ти учтивых рыцарей, была установлена в начале XVI века статуя работы Микеланджело, а именно Мария с младенцем. Мадонна Брюгге. Купец Ян ван Мускрун передал ее в дар церкви и городу. И! — Лев Кириллович вскочил, как человек, которого озарило. — И! Вот, что мне пришло в голову. Я убежден, что местью художника может быть только какое-то полотно, картина им написанная. Иначе не зачем было бы указывать, что обиженный именно художник. Обозначили бы просто: некий человек. Значит это неизвестное ранее полотно Рогира ван дер Вейдена, возможно обличающее обидчика и возможно, наконец, подписанное, художником. В любом случае, это фурор и открытие мирового масштаба.

— И это значит, что под мадонной спрятана картина? — Василиса обвела всех широко раскрытыми глазами и в восторге приложила руки к пылающим щекам. — Да? Скажите, что да!

— Получается, что так, — выдохнула Александра Сергеевна.

— Получается, — повторил за Александрой Сергеевной не менее пораженной своими же догадками Лев Кириллович. — А остальные листики, Василиса, можете просто убрать. Думаю, что «пламень» — это огненный храм, «ярость» можно отнести к отмщению, «Господь» — к храму господнему. То есть, это уже слова-дублеры, для дела не столь важные.

Все замолчали.

— И вот еще что, — прохаживаясь в своей странной манере по гостиной, задумчиво проговорил Лев Кириллович. — Странно, что я только сейчас это вспомнил. Портреты Изабеллы Бургундской и Филиппа Доброго парные, то есть, должны были писаться в одно время и одним человеком, но портрет герцогини — оригинал, а вот портрет Филиппа — копия с ранее утраченной картины.

— Аааа! Все сходится! — вскрикнула от восторга Василиса.

Баб Марта заворочалась и пробудилась.

— Под Мадонной портрет! Портрет! — вопила, не останавливаемая уже никем Василиса.

Старушка села на диване, потерла ладонями сонные глаза и, глядя на взволнованных окружавших ее людей, забормотала: «Ехать надо. Ох, ехать надо».

— А и впрямь, — заметила Александра Сергеевна. — Марфуша, ангел мой, не беспокойся. Скоро будете дома.

В прихожей случилось непредвиденное. Высокий, несуразно большой даже для этого просторного помещения Лев Кириллович надел кепку, повязал кашне и собирался надеть пальто, как из столовой, шелестя своими стоптанными валенками, шустро выкатилась Баб Марта, засеменила к гостю, споро всунула ему в руки кулечек и затараторила, уютно окая: «Худой какой. Кормить некому. Пусть поест. Хороший».

— Приняла, — кивнула в ее сторону Александра Сергеевна.

Василиса только удовлетворенно