Вызвала тревогу довольно большая коллекция ножей, которой раньше не было. «У Бранимира заразилась, — пояснила Маша, — я была его девушкой. Правда, больше двух месяцев не выдержала».

— Но зачем тебе ножи?

— Я вышла на тропу войны.

— С кем?

— С жизнью.

— Давай лучше выпьем, — мне стало неожиданно грустно.

Мы выпили. Потом еще.

— Эля, я теперь бисексуалка. И больше интересуюсь женщинами, — резко сказала Маша.

Я молчала, не зная, что сказать. И лишь смотрела на несколько портретов девушек над ее кроватью. Русоволосых девушек с зелеными глазами.

— Я стала такой после того, как столкнулась с жестокостью мужчин. Помнишь Грина? А Хадсона?

— Я не вспоминаю их. У меня другая жизнь.

— А я помню. Помню, как красивый Гриндерс ударил меня так, что я не могла встать. Помню, как сильный Хадсон пытался тебя изнасиловать. Помню, как Бранимир… Ну, это неважно… Я решила оградить себя от мужчин — от этих жестоких самцов, которых не интересует ничего, кроме войны. Которые думают, что раз грядет апокалипсис, то можно перестать быть человеком. Я встречаюсь с девушками, не потому, что мне нравится с ними спать, а потому что ненавижу мужчин. За их грязные интриги, за предательство и равнодушие. Не могу рассказать всего, но поверь, что тогда я отчаянно пыталась защитить тебя. Вымолить, выпросить время, чтобы ты повзрослела и вошла в силу.

Я заплакала, сначала тихо, потом все сильнее.

— Маша, прости меня… Прости. Я люблю тебя и всегда любила. Больше всех. Даже Инея, которую знаю с детства. Ты — мой единственный настоящий друг.

— Я тоже всегда тебя любила. И оберегала от опасности. Но пойми, все только начинается. И мне очень страшно. Так что это к лучшему, что ты научишься постоять за себя. Хотя у нас еще есть несколько лет спокойной жизни.

— Обещаю, что буду тренироваться, что стану самой крутой и сильной. И я хочу снова общаться с тобой.

— Больше я тебя не оставлю, — улыбнулась подруга и пожала мне руку.

На следующей тренировке я наблюдала за Тором и поняла, что он чувствовал себя здесь так же неуютно. Но я была просто новенькой, а он другой крови — реконструктор. Более образованный, более тонкий и мягкий человек. Я кожей чувствовала его молчаливую поддержку. И надежду на общение вне стен клуба.

Я и на этот раз побила все рекорды тупости: в регби мне мячом разбили губу. Я спокойно вытерла кровь рукавом и продолжила играть. Бранимир дружелюбно рассмеялся: ничего, до свадьбы заживет. Я воспользовалась случаем и спросила, есть ли у него дети.

— Нет, — вздохнул тренер, — я еще не женат.

— Сколько же тебе лет?

— Двадцать восемь… ты знаешь, я еще не встретил ту, которая бы разделяла мое увлечение славяно-горицкой борьбой. Но у меня была любимая девушка, рукопашник от Бога. От Перуна. Елена трагически погибла в Заповедном лесу.

— Да ладно, у тебя все еще будет — и любимая, и дети… Родит тебе целый легион бойцов.

Мне было мучительно жаль его.

— Не будет, — холодно сказал Бранимир, — давай лучше тренироваться. Ты знаешь, я решил отказаться от девчонок. Они уже многому научились. Теперь буду обучать только тебя.

— А как же Маша?

— Маша будет тренироваться у Владимира. Она уже многое умеет, а старший тренер может ей дать больше, чем я.

И вот Бранимир начал заниматься только мной, и это, конечно же, показалось странным всему клубу. За что такая честь ничем не примечательной девчонке? Народ начал шептаться. Но Брана не волновало чужое мнение. Прежде всего он решил научить меня постоять за себя. «Свилю и радогору мы оставим на потом. Сначала — самооборона. У меня плохие предчувствия, что скоро она тебе пригодится».

Всю тренировку у Бранимира были широко раскрыты глаза: таких людей он еще не видел. Я не умела ни отжиматься, ни подтягиваться, ни садиться на шпагат. Плохо бегала и не могла запомнить ничего из его объяснений. Но у меня было неоценимое достоинство: податливость и покорность. А еще — упрямство, ведь тогда я мечтала поразить Гриндерса.

Вскоре я немного осмелела: когда тренер показал мне прямой удар, я ударила его в живот так, что он согнулся. Я вся съежилась, ожидая, что он будет ругать меня. Но он неожиданно улыбнулся:

— Эля, ты молодчина. Браво! Тебе надо позволить себе быть собой, выпустить в этот мир свою силу. И свой свет. Тогда ты найдешь свой Шаолинь и поймешь, зачем живешь.

В конце тренировки мы собрались в круг-коловрат — символ Радомира.

— Скоро состоится фестиваль боевых искусств, — сообщил Владимир, — Кто за то, чтобы поучаствовать?

— Мои только за, — ответил ему Яр.

Бранимир пообещал натаскать девчонок.

— Что это за фестиваль? — спросила я.

Тренер охотно объяснил мне:

— Собираются самые разные клубы: айкидоки, ушуисты, самбисты, каратисты, винь чунь, боксеры, бойцы ММА, а также ученики школы «В поисках Шаолиня». И представляют свое боевое искусство.

Например, те, кто занимаются историческим фехтованием, бьются на мечах. Ушуисты и айкидоки показывают свою технику. Каратисты выполняют традиционный норматив — разбивают доску рукой. Самая главная фишка в конце. Называется «калейдоскоп боевых искусств». Каждый клуб выбирает лучших воинов, и те показывают самое совершенное, что умеют. Вершину знаний и умений. Выступление этих лучших должно длиться не более трех минут. В конце мероприятия особо отличившихся награждают грамотами, а затем все бойцы Верены собираются за общим столом. Это так познавательно — пообщаться с ребятами из других клубов. Мы тоже хотим поучаствовать.

— Да, это, наверное, очень интересно, — сказала я, наблюдая за оживившимися радомировцами. Неожиданно они показались мне такими милыми и родными. Решила, что обязательно приду поболеть.

В субботу я ехала в автобусе, предвкушая нечто. Лучшие из лучших на одной сцене. Мотивация и вдохновение для неуклюжей девчонки, мечтающей стать крутым бойцом.

И вдруг я увидела Бранимира, такого грустного и несчастного. Волна жалости окатила меня. Мне мучительно захотелось обнять его. В голове стучала одна мысль: «Согреть бы поцелуем эти губы…» Я тихонько подошла к Бранимира и положила руку ему на плечо.

— Привет. У тебя все хорошо?

Он обернулся. Глаза, обычно жесткие, стали добрыми и мягкими.

— Элюшка… привет. К сожалению, нет. Нас не допустили до участия в фестивале. Придрались к каким-то мелочам. Эля, это просто несправедливо. Мы — лучшие, и… Почему так?

Я почти его не слышала, я думала об одном: «Мне больше не нравится Гриндерс. Я люблю Бранимира. Боже мой, я люблю своего тренера. Это неправильно…Что же я делаю?»