Из приказа Адольфа Гитлера от 15 апреля 1943 года:

«Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление «Цитадель».

Это наступление имеет решающее значение.

Оно должно быть осуществлено быстро и решительно.

Оно должно дать нам инициативу на весну и лето.

Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией.

На направлениях главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов…

Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира…»

Конец июня угнетал духотой.

Бывало, что ночью лил слабый дождь, с утра погода была – прелесть, но потом делалось еще хуже, ибо пролитая влага устремлялась обратно в небеса, и начиналась парилка.

И вся четвертая эскадрилья хором благословляла трофейные «тряпочные» шлемофоны, ибо натягивать на голову кожу было просто невыносимо.

Залезая по тревоге в самолет, Быков мечтал раздеться сперва до исподнего, а потом уже надевать парашют.

Однако Устав и комполка были равно неумолимы.

К 22 июня Григорий совершил более двух сотен боевых вылетов, а число сбитых самолетов перевалило за восемнадцать.

Володька Орехов повозмущался даже: раньше-то Героя Советского Союза летчику-истребителю давали за десять сбитых самолетов, теперь – за пятнадцать.

Ладно, пускай.

А почему тогда у его ведущего на кителе отсутствует Золотая Звезда?!

– Придерживают! – уверял он товарищей. – Из вредности. Командир-то отказался получать ордена ни за что, вот они и встали в позу… в эту… Ну…

– В позу удивленного тушканчика, – подсказал Григорий.

Эскадрилья захохотала.

– Я бы и от этих звездочек отказался, – Быков щелкнул по погону. – Но…

– Пригодятся в хозяйстве!

– Вот именно.

– Уже пригодились!

– Жополизы дали мне, старлею, сразу майора.

– А «полкана»?

– Уговорил отца выделить здание главкому ВВС…

Быков подумал, как же было сложно Василию Сталину просто жить – слишком много вертелось вокруг подлиз и прочего скользкого народу.

Генерал Жигарев нацепил ему полковничьи погоны, комиссар Мехлис устроил начальником инспекции ВВС…

Все спешат воспользоваться его родством.

А вот хрен им…

– Да почти все генералы такие, что с них взять! – рубанул Баклан.

– Командир, так ты скоро и сам в генералы выйдешь!

– Перебьются.

– А чего так?

– Сейчас, вот, до майора дорасту, а потом уже…

– И что потом?

– Заслужу те погоны, которые уже имею.

– Василий, ты за три месяца спустил на землю двадцать с лишком «мессов» и прочих «фоккеров», и люди тебя не за то уважают, что отец у тебя – сам Верховный! Согласись, Миха!

– А что я? Накатай на бумаге, что сказал, и я подпишусь!

– Командир! А что с «По-7»?

– А-а… Забыл вам сказать…

– Что, что?

– Вызывали в штаб – дозвонился Поликарпов…

– И чего там?

– Вернули ему людей.

– В КБ?

– Ну, да. А самолеты запускают в серию.

– Вот это здорово!

– Полетаем!

Летчики расположились на чехлах в тени крыльев своих «лавочек».

Быков устроился под деревом, на деревянной колодке – из тех, что подкладывают под колеса самолетов при запуске.

– Отдыхаем? – послышался начальственный голос.

Это был Бабков, на днях вышедший в подполковники.

– Никак нет! – бойко ответил Котов. – Копим силы!

– Ну, копите, копите… Товарищ полковник, там молодое пополнение прибыло. Троих я определил к вам.

– Дельные ребята?

– Гадкие утята! Но если поднатаскать, как следует, то выйдут если не в лебеди, то в селезни точно.

– Поднатаскаем.

– Только учти, – построжел Бабков, – времени у нас мало.

– Недели две? – прищурился Быков, не помня толком, когда под Прохоровкой сойдутся танковые армии в грандиознейшем сражении.

– Все-то ты знаешь! Недели полторы, от силы.

– Справимся.

Вскоре явились «утята» – младшие лейтенанты в новенькой форме и с фанерными чемоданчиками.

Вперед шагнул белобрысый крепыш и бойко доложил:

– Младший лейтенант Никитин, старшина группы! Готовы к выполнению любых боевых задач!

Лица пилотов эскадрильи расцвели улыбками и ухмылками – они узнавали в новеньких самих себя, таких же пылких балбесов, уверенных, что закончить авиашколу – это равнозначно превращению в аса.

– Не готовы, – спокойно парировал Быков. – Становись.

Трое построились.

– Полковник Сталин, – по-прежнему спокойно отрекомендовался Григорий. – Представьтесь.

Белобрысый вытянулся и отчеканил:

– Марлен Никитин. Сталинградское авиационное училище. Налет – шестьдесят восемь часов.

Следующим в строю был смуглый южанин.

– Ибрагим Мкртумов. Батайское авиационное училище. Налет пятьдесят пять часов.

Плотный, мордатый и щекастый товарищ татарина сказал:

– Петро Яценюк. Батайское авиационное училище. Налет сорок шесть часов.

Быков цепко посмотрел на «хохла».

С виду совсем не похож на будущего украинского премьера, яйцеголового «ботана», развалившего «незалежную».

– Сам откуда?

– С Николаева. А шо?

Григорий улыбнулся, и Петр густо покраснел, подтянулся, словно пародируя старого служаку.

– Вольно.

– Разрешите, товарищ полковник? – подал голос Никитин.

– Говорите.

– Наших уже распределили по эскадрильям, – зачастил младлей, – мы к вам. А когда нас прикрепят к ведущим?

– Через неделю.

Лица у всей тройки вытянулись.

– А на фронт когда? – выразил Ибрагим общую мысль.

– Успеете.

– Доучитесь, – веско добавил Орехов, – тогда и на фронт.

Быков вышел из тени и показал на обвалованную стоянку, не совсем правильно именуемую капониром, где стояли три «Як-1» – битые, чиненные-перечиненные, но все еще способные подняться в воздух.