— Теряем время, — сказал Жаик.

— Мне нужно сосредоточиться.

В глубине коридора поблескивали его узкие глаза; он можетбыть отличным натурщиком, прообразом какого-нибудь бога Игуаны, нужнопорекомендовать казаха Снегирю… Я сняла со шкафа чемодан (проклятый казах,верный варварским обычаям своей степной родины, даже не подумал помочь мне) ибросила в него стопку белья и пару платьев. Туда же полетели косметика и шорты,которые так нравились Быкадорову. Затем наступил черед ботинок “Катерпиллер”,отмеченных неоднократным проявлением подлости моего кота. Швырнув ботинки прямона платья, я щелкнула замками.

— Я готова.

— Идемте.

— Подождите, Жаик. Еще кот. Но у меня нет корзинки…

Корзинка Пупика, в которой он путешествовал от дома к дому вскорбные дни моих предательств, осталась на даче у Жеки.

Жаик наконец-то соизволил войти в комнату и подхватил котаза толстый загривок. Я ожидала, что Пупик начнет вырываться и расцарапает рожунеожиданному обидчику. Но Пупик молчал и даже не сучил лапами: он чувствовал, скем имеет дело.

Мы спустились вниз — я с чемоданом, а Жаик — с котом.Устроившись на сиденье, казах бросил Пупика назад и завел двигатель. На правомзапястье у него болтался золотой браслет, совсем не пошлый и вовсе несоответствующий его подневольному чину. Два маленьких бриллианта у застежки итонкие золотые звенья. Сама застежка была выполнена в виде головы какого-тозверя.

— Ценная вещь, — заметила я.

— Фамильная ценность. Подарю первой девушке, котораямне понравится.

Судя по спокойствию запястья, этой девушкой вряд ли окажусья.

— Куда мы едем? — я откинулась на сиденье.

— Увидите.

Исчерпывающая информация.

…Лихо проскочив все мосты от Васильевского до Черной речки,мы выбрались на загородную трассу и помчались в сторону Зеленогорска. Стоилотащиться по жаре от Жеки, чтобы снова, спустя какой-то час, проделать тот жепуть. Мой отъезд из Питера больше напоминал самый банальный киднеппинг:бандитский джип и бандитская рожа за рулем. Я попыталась разговорить мрачногоказаха, но все мои попытки завязать с ним светскую беседу пресекались взародыше.

До Зеленогорска мы так и не доехали. За Сестрорецком Жаиксвернул на нижнюю, недавно отремонтированную трассу, и джип понесся по берегузалива.

— Вы бы так не гнали, любезный, — пролепетала я,вжимаясь в сиденье. — Еще переедете случайно мирных обывателей. Или назайцев наступите.

Улыбка вспорола лицо казаха изнутри, но так и не вырваласьнаружу. Демократичные маленькие кафе и придорожные рестораны кончились. И сразуже за ними пошла полоса особняков. Развязка моей скоропалительной любовнойистории стремительно приближалась. Джип Жаика свернул на малоприметнуюасфальтированную дорожку.

— Приехали, — процедил казах.

— Я вижу.

Кирпичный, в полтора человеческих роста, забор,ощетинившийся видеокамерами, произвел на меня дурное впечатление. Совсемнемаленькая усадьба Гольтманов по сравнению с этим шедевром архитектурной мысливыглядела избушкой лесника.

— Н-да. Не дом, а окружная тюрьма штатаМассачусетс, — сказала я.

— Вы там были? — казах был абсолютно лишен чувстваюмора.

— Нет, но… — аргументов в поддержку окружной тюрьмы ненашлось, и я сочла за лучшее заткнуться.

Тяжелые ворота без всякого шума отъехали в сторону, и мысразу же оказались у домика охраны. Из-за низкого стекла выглянула хмураячелюсть охранника.

— Документы предъявлять? — снова не удержалась я.

— Оставьте при себе. Пока.

Джип проехал по дорожке мимо высоких сосен, корта (о,роскошь!) и бассейна (о, великолепие!) и остановился против трехэтажногоособняка. Будет что рассказать Снегирю и Жеке. Тем более что Жека находитсясовсем радом, в каком-нибудь десятке километров…

Рядом и недосягаемо далеко, если учесть наши отношения,стремительно испортившиеся из-за картины.

Парадные двери особняка приоткрылись, и на веранду выскочилмолодой человек, в котором я без труда узнала аукционного бизнесменчика, всевремя повышавшего ставки. Я даже вздрогнула от неожиданности: даже появлениездесь Блаженнейшего Католикоса, Патриарха Всея Грузии Илии Второго, произвелобыл на меня меньшее впечатление. Бизнесменчик мелким бесом подскочил к джипу,сунул руку Жаику и почтительно приоткрыл мою дверцу.

— Добрый вечер, — так же почтительно поздоровалсяон.

Никакого налета высокомерия. Я приободрилась: хоть кто-то сомной считается на территории этой запретной зоны. Подхватив ошалевшего отдороги и перемены мест Пупика, я вышла из машины и последовала забизнесменчиком.

* * *

Леха ждал меня в гостиной, больше похожей на крытый стадион.Самый обыкновенный евростандарт, ничего выдающегося, заметила я про себя иуспокоилась. Пупик принялся выдираться всеми четырьмя лапами, и мне пришлосьвыпустить его.

После этого я воззрилась на улыбавшегося Титова. Онстремительно подошел ко мне и стремительно поцеловал.

— Ты приехала. Я счастлив, — счастье тожевыглядело торопливым, если не сказать — скоропалительным.

— Я приехала. Но не могу сказать, что счастлива. Твойказах…

— Я скажу ему, чтобы был повежливее.

— Не нужно. Зачем ты привез меня сюда?

— Хочу, чтобы ты была рядом, — это прозвучало стеми же интонациями, что и его программное “Я хочу заполучить эту картину”.

— Мы совсем не знаем друг друга.

— Мне достаточно того, что есть. Я скучал…

Появившийся бизнесменчик прервал пламенные признания Лехи.Он принес мой видавший виды чемодан и поставил его возле кресла. Теперь,очевидно, он выполнял функции гостиничного боя.

— Это все твои вещи? — удивился Леха, и я вдругпочувствовала легкую, бьющую в голову, как хорошее вино, ярость.

— На уик-энд хватит. Где моя комната?

— Твоя комната?

— Ну да… У тебя же есть комнаты для гостей.

— Я думал… Ну, хорошо. Я провожу тебя.

Мы поднялись на третий этаж. Пройдя анфиладу комнат, набитыхкнигами, оружием и бытовой техникой последнего поколения, Титов остановилсявозле одной из дверей и распахнул ее.

— Прошу!

За дверью оказалась спальня. Широкое, во всю стену, окновыходило на близкий залив. Я подошла к окну, постучала по стеклу ипроницательно спросила:

— Пуленепробиваемое?

— Да. Как ты догадалась?

Бедный ты, бедный…