— На Васильевский. Пятнадцатая линия.

Азиат, сидящий за рулем, настороженно ухмыльнулся. Я сразуже заметила эту его ухмылочку — такую же узкую, как и глаза. Он никому неверил, даже львы на Банковском мостике и памятник Барклаю-де-Толли у Казанскогобыли у него на подозрении. В конце улицы снова появились джипы: теперь ониследовали за нами, постепенно сокращая расстояние.

— Не многовато ли охраны?

— Не многовато. На меня уже было два покушения, —в голосе Титова вдруг прозвучала нелепая мальчишеская гордость за себя, такогорискованного мужика. — А хочется дожить, по крайней мере, до чемпионатамира по хоккею.

— А потом?

— А потом — до Олимпийских игр… Зимних.

— А потом?

— А потом — до летних.

…Через десять минут вся кавалькада остановилась около моегодома на Пятнадцатой линии. Я сдержанно поблагодарила Титова и вылезла измашины. И снова он последовал за мной. А азиат последовал за ним. Втроем мыподошли к ночному ларьку, где я под бдительными взглядами своих спутников взяласебе бутылку пива. Это дополнило мой образ: пиво — развлечение для бедных.

— Ну, всего доброго, Алексей Алексеевич, — сказалая. — Все еще не передумали покупать картину?

— Нет. Вы не пригласите меня на чашечку кофе? —урок, преподанный ему в галерее, видимо, впрок не пошел.

— Вы же знаете. У меня только растворимый, — яотхлебнула из бутылки и прищурилась.

— Обещаю!.. — он молитвенно сложил руки на груди.

— Черт с вами, пойдемте. Только учтите, что лифт неработает, а я живу на шестом этаже.

Даже это не испугало Алексея Алексеевича. Он мужественнопотащился за мной. И начал приставать уже на площадке между-третьим и четвертымэтажами.

— Зачем вы это делаете? — искренне удивиласья. — Вам что, своих женщин не хватает?

— Вы мне нравитесь, Катя, Вы забавная.

То ли освещение на площадке было недостаточным, то ли пивослишком быстро ударило мне в голову, но Алексей Алексеевич вдруг сновапоказался мне милым мальчишкой. Почему бы и нет, сказала я сама себе. Я —забавная, рыжая и удачливая, почему я не могу позволить себе…

И я позволила.

Я позволила, как только за нами захлопнулась входная дверь.Я позволила поцеловать себя и осторожно расстегнуть пуговицы на костюме. И —уже менее осторожно — пуговицы на блузке. И — совсем неосторожно — застежку отлифчика.

— Где у тебя кровать? — шепотом спросил Алексей.

— Я провожу… — ничего умнее этой фразы мне в голову непришло.

— Я сам тебя провожу, — рассмеялся он, переступилс ноги на ногу, и мне вдруг показалось, что под подошвами его туфель что-тохрустнуло.

Уж не скорлупки ли от быкадоровских грецких орехов, в самомделе?..

…Я проснулась от того, что мне нечем было дышать.

Спящий Леха (ночью, между двумя поцелуями, он позволилназывать себя именно так) навалился на меня всей тяжестью: даже во сне он невыпускал меня из рук и контролировал ситуацию. Осторожно высвободившись из егообъятий и погладив Пупика, прикорнувшего на кресле, я босиком прошлепала кокну. Лехин “Мерседес” по-прежнему стоял на противоположной стороне улицы. Япредставила, как костерит меня верный азиат, вынужденный коротать ночь вмашине. Голодный и холодный телохранитель бензинового короля, тебе не повезло.

Наскоро соорудив несколько бутербродов и налив в маленькийтермос кофе, я отправилась вниз, чтобы подкормить цепную собаку и задобрить ее:дотлевающая за окном ночь была чудесной, и я надеялась, что впереди у менябудет еще не одна такая.

Через несколько минут я уже была на улице.

Азиат разгадывал кроссворды, когда я легонько стукнула встекло.

— Вы оставили его одного? — вместо приветствияспросил он.

— Он спит. Не буду же я его будить, в самом деле. Неволнуйтесь, я заперла двери. Вот, возьмите, — я сунула ему сверток сбутербродами и термос.

Азиат еще больше нахмурился, но сверток взял. А потом,подумав, распахнул дверцу. Я уселась на переднее сиденье рядом с ним.

— Не устали? — спросила я.

— Ничего. Я привык.

Мне стало грустно. Но, с другой стороны, этого и следовалоожидать. Молодой свободный богатый мужчина может запросто взломать любую койку,как какой-нибудь медвежатник. И я, несчастная Красная Шапочка, не самый большойбриллиант в его короне.

— Как вас зовут?

— Жаик, — нехотя ответил он. — Ударение напервом слоге.

— Странное имя.

— Обыкновенное. Казахское.

— Правда, что на него покушались? На вашего хозяина?

Жаик посмотрел на меня, как на Мату Хари при исполнении. Иничего не ответил.

— Никогда не была в Казахстане, — разговариватьбыло решительно не о чем.

— Немного потеряли, — он снова уткнулся вкроссворд.

— Я пойду?

— Идите.

Когда я вернулась в квартиру, Леха уже бродил по ней,сонный, голый и восхитительно красивый. И жевал наскоро приготовленныйбутерброд с колбасой.

— Где ты была? — накинулся он на меня. — Ячуть с ума не сошел, когда проснулся.

— Нигде. Относила еду твоему парню. Вот и все. Онпосмотрел на меня с интересом.

— Зачем?

— Я подумала, что он голодный.

— Да? — Леха почесал переносицу. — Мне толькосейчас пришло в голову… Он работает на меня уже три года. И я ни разу не видел,как он ест. И как спит — тоже.

— Он же телохранитель. А телохранители не должны есть испать. Почему ты взял казаха? Толковых русских не нашлось?

— Его физиономия доставляет мне эстетическоеудовольствие. Ты тоже доставляешь мне эстетическое удовольствие…

Последняя фраза разозлила меня. Ну конечно, мои абсолютнонатуральные огненно-рыжие волосы, вот что доставляет ему эстетическоеудовольствие. Редкая картина пятнадцатого века, телохранитель-казах, случайнаялюбовница с рыжими волосами, а не какая-нибудь там пошлая блондинка илитривиальная брюнетка. Подобный экстерьер должен согревать его бензиновоесердце.

— При твоей любви к экзотике тебе нужно заниматься нетопливом, а экспортом черного жемчуга. Или разводить крокодилов и опоссумов.

— Я учту, — серьезно сказал он, и через секунду наего руке пропищали часы.

— Мне пора, — вздохнул Леха. — Все былозамечательно.

— Попутного ветра в горбатую спину, —напутствовала его я.

Все было замечательно, более обтекаемой фразы и придуматьневозможно. Замечательно и бесплатно. Исчерпывающая информация о “Всадниках”получена, договориться со мной не удалось, но зато удалось со мной переспать.Не бог весть что, утешительный приз, не больше. Забирай свои вещички ипроваливай.