Я присмотрелась к костюму, видя какой-то смазанный вензель на каждой пуговице.

- У нас даже зубные коронки с гравировкой! – заметил с гордостью Гном Корлеоне.

Я посмотрела на лупу, и поняла, чего мне не хватало в отделе, который любил тырить мои ручки. Личного гравера, который нанесет гравировку сначала на ручку. А потом на надгробной плите того, кто ее умыкнул.

– Мы, Валжеблы, очень гордимся тем, что однажды на каком-то мусоре сумели сделать состояние!

Да-а-а… Я реально парилась. Мне нужна была хоть одна зацепка! Ну хоть что-нибудь! Хоть подсказочка.

 Следствие зашло в тупик. Встало в позу и приготовилось. 

Макс вернулся под вечер, когда я выпила двадцать кружек кофе и съела несколько предложенных гостеприимством хозяина блюд.

- Я пробил по своим каналам, никто не в курсе. Маленький Джо валил все на Грязного Тони. Тони сказал, что связываться с Валжеблом не стал бы, поскольку хочет еще немного пожить. Он предположил, что это - Мокрый Стен. Но у Мокрого Стена есть алиби. Его позавчера шлепнули. Хромая Утка сказал, что слишком стар для таких подвигов, и предположил, что это Звонкий Чак. Но у Звонкого Чака есть алиби. Он уже два месяца в тюрьме. Так что это, скорее всего, залетные, - вздохнул Макс, падая рядом на диван.

- Ждем! – постановил Мистер Валжебл, глядя в окно. К дому подбежал мальчик, бросил письмо через забор и дал деру. 

- А вот и ответ, - произнес Макс, вставая с дивана. В кабинет внесли письмо, сделанное в той же манере, что и предыдущее.

Кружок липкие и умелые руки продолжал свою работу над ошибками. На этот раз письмо явно придавливали словарем, ибо ошибка была всего одна.

«Кросс-стрит. Парк. Ждем ответ. Способ знаите».

- Пиши, - приказал Макс, давая мне листок и ручку. – Несмотря на мое состояние, я не забываю о том, что талантам нужно помогать. На этот шаг меня натолкнула восходящая звезда Мирэль Монтье. Она  открыла для меня волшебный мир музыки. Я благодарен ей за то, что она будет представлять мои интересы в мире искусства. Достаточно!

- Эм, а кто такая Мирэль Монтье? – поинтересовалась я, откладывая бумажку.

- Дорогая, ты не знаешь эту великую, эльфийскую певицу, лауреата конкурса «Не трепи мне нервы», номинанта на музыкальную премию «Золотой патефон»? Фу такой быть! – усмехнулся Макс, поглядывая на мои уши. – Разве можно забыть о легенде эльфийского блюза? Невероятно!

Если честно, то мне даже стало неловко. Я как-то местное искусство не поддерживаю. У меня пока нет столько нервов, времени и финансов.

- А тебе ничего не говорит песня «Я бегу с чемоданом на место встречи»? Или сингл «Я – подсадная утка!». Ну тогда тебе точно что-то скажет песня «Прокурор мне голову оторвет, если я не соглашусь!», - вздохнул Макс, проводя рукой по моим ушам.

- Этот блюз у нас блатняком зовется! – огрызнулась я, вспоминая юридические песни на трех аккордах. В которых количество аккордов должно совпадать с количеством статей уголовного кодекса.

- Тебе не говорили, что ты на нее очень похожа? – прищурился Макс. – Вот если тебя покрасить в блондинку, нацепить уши – вылитая Мирэль. Ее точно никто не видел, потому я ее только что придумал.

Я уже собиралась высказать одному ценителю эльфийских дев, на кого похож он,  но мне не дали высказаться.

-  План таков. Ты идешь на встречу под видом новой любовницы Валжебла. Тащишь чемодан с деньгами. Я дал команду ребятам, чтобы они насобирали нам фальшивочек. Там тысяч четыреста…

- А если они решат пересчитать, дорогой продюсер? – спросила я, глядя на свежеиспечённого продюсера восходящей звезды.

- Когда они при тебе будут пересчитывать, называй им просто любые циферки. И поверь, лечебница для душевно больных пополнится еще одними миллионерами, - с гадкой улыбкой заметил Макс.

- Мне нравится мысль. Пусть ее приведут в порядок, - распорядился Валжебл, звоня в звонок. – Одеть ее так, чтобы всем стало понятно, что она моя любовница! Ах, да, покрасить ее в блондинку.

Я осмотрелась по сторонам. В комнату тут же набежал целый штат слуг, включая какого-то гнома с рулеткой.

- Пройдёмте, мисс, сейчас снимем мерки, - заметил «рулеточный» гном.

Пока что у него хватало роста замерить мои последние девяносто.

– Где талию будем делать? Выше, ниже. Я не знаю, где у вас, людей, талия! У гномих все просто. Они сами выбирают, где у них талия! Обычно это то место, где заканчивается борода!

Меня повели в комнату. Портной на стремянке измерял меня с усердием гробовщика.

- Эм… Рост метр… Ох, ничего себе! Метр шестьдесят пять! – кричал он с садовой стремянки. – Записывайте!

- Вам паленый блонд,  роковой блонд, развратный блонд или прожжённый блонд? – поинтересовался гном, глядя на меня. – Мы просто готовим краску для волос.

- Размер ноги – тридцать восемь! – заорал портной. «Записали!» - послышалось из смежной комнаты. – Обязательно каблук!

Меня уже посадили в маленькое креслице, щедро намазывая мои волосы какой-то зловонной кашей.

- Завивку будем делать? – спросил гном в фартуке. – Бороду … Ах, извините! Просто не привык работать с людьми.

Я чувствовала, как мне в экстренном порядке пилят ногти. Причем с усердием ювелиров-шлифовальщиков. Мимо меня пронесли пушистое, ядовито-розовое боа из перьев.

- Нужно сделать ей уши! – орал парикмахер. – Пилите из дерева. Красьте в тон кожи! Посадим на клей!

Спасибо, желательно на столярный. Но от бустилата тоже не откажусь.

С меня уже смывали краску, обнажая яркую рыжину.

- Еще разочек! – заметил гном голосом, от которого красота резко перестала требовать жертв, и начала требовать компенсации.

Мне что-то прикладывали к ушам. Я чувствовала, как слезятся глаза от вони. Ничего, скоро я покажу этому продюсеру восходящей звезды, где сраки зимуют!

Через четыре часа, покачиваясь, я вошла в кабинет.

Пусть радуются, что я слишком устала для убийства. 

Накладные уши, покрашенные в тон кожи, стягивали мои, родные, клеем. Мои волосы были пострижены по подбородок, уложены так, словно по ним ползла пьяная улитка. Розовое платье с волнующим, прежде всего меня, разрезом, смотрелось вульгарней, чем весь гардероб борделя.  Включая костюмы с прорезями в стратегических местах. Кружевное белье цвета «стирать-не перестирать» торчало из декольте. Я отчетливо видела кружевную резинку от чулок, стоило мне только шевельнуть ногой. На предплечьях у меня лежало белое боа, подметая одним концом пол.

Если бы проститутки видели этот макияж, то наверняка бы заорали: «Фу! Да это же вульгарщина!».

- Это, смотря в каком разрезе смотреть, - задумался Макс, глядя на мою ногу с кружевной подвязкой и на мой тяжелый взгляд. – Если в верхнем, то сойдет. А если в нижнем, то мне нравится…