– Думаешь, это он… сам все затеял? – с сомнением спросила я. – А зачем ему было рассказывать мне эту историю? Я бы до нее в жизни не докопалась.

– Во-первых, это проверить легко, – парировал Федор. – В архиве это дело есть. Его же опрашивали тогда. Во-вторых, я ведь говорю – он славы хочет! А какая тут слава, если мы о некоторых жертвах даже не догадываемся?

– То есть теперь ты считаешь Олимпиаду жертвой? – уточнила я. – А только что говорил, что она сбежала? И что ее никто и не искал!

– Да кто мог подумать-то… – смутился Федор. – Кстати, вполне возможно, что девушка жива, просто твой чокнутый психолог таким путем интерес к своей персоне поддерживает.

– Отставить разговорчики в строю! – невесело сказал Оскар. – Федор, раз следствие велось, в деле есть настоящие имена остальных членов этой конспиративно-психологической группы?

– Да кому они были нужны? – искренне изумился Федор. – Мы опросили психолога и сокурсников девчонки из института, и все стало ясно. Дело выеденного яйца не стоило!

– Понятно… – протянул Оскар. – Если бы тогда, два года тому назад, следствие велось по всем правилам, у нас были бы точные имена и адреса всех участников группы. И фоторобот тех, кто не пожелал назвать свое имя. Возможно, все удалось бы прекратить еще тогда, и не было бы у нас сегодняшней серии… Что ж, история не знает сослагательного наклонения. Теперь нам предстоит сделать еще и эту работу – спустя два года найти ВСЕХ – повторяю, ВСЕХ членов группы! Найти фотографию, которая наверняка хранится у матери Липы. И возможно, что вся эта гигантская работа будет сделана напрасно… В любом случае Титкова пора допросить под протокол. Завтра же передам сведения новому следователю.

– А он не… вредный? – робко спросила я.

– Он – свой, – уверенно ответил Оскар. – Он делает все, чтобы меня поскорее вернули к работе.

– Еще бы! – встрял Федюнов. – Кому же охота свою голову под топор подставлять? Он не найдет маньяка – полетит его головушка. А не найдешь ты – твоя.

– Марина, ну попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь! – умоляюще протянула Маша.

Но миловидная блондинка Марина Торопова с такой завистью рассматривала мою подругу, что рассчитывать на внезапное пробуждение ее умственных способностей не приходилось. Вместо позарез нужных нам воспоминаний девица все выясняла у Маши – где она делала стрижку, не снималась ли в кино и чего добилась на личном фронте? Похоже, информация об Оскаре ее несколько разочаровала. Видимо, она была уверена, что у такой белоснежной красотки супруг должен быть местным олигархом.

– Марина, вспомните лучше Олимпиаду, – в сотый раз взмолилась я. – Скажите, на ваш взгляд, она была красивой?

Нестандартный вопрос, казалось, вывел девушку из ступора, вызванного Машиной яркой внешностью. Она, словно очнувшись, поглядела на меня.

– Липа? Красивой? – Она презрительно фыркнула. – Серая мышь, таких раньше называли синим чулком. Только и ныла о том, как ее маменька гнобит. Я бы на ее месте сбежала от матушки к любому, кто позовет. Но ее, видимо, и не звал никто.

– Она исчезла, – задумчиво проговорила я. – Сразу после окончания ваших курсов.

– Ну, помогли ей, значит, курсы, – пожала плечами Марина. – Нашла себе мужика. Надо же, а я думала, она так и помрет невинной!

– А Ивана Петрова вы помните? – осторожно спросила Маша.

– Кого? – искренне изумилась выпускница филфака. – Это шутка такая? Будь здоров, Иван Петров?

– Нет, был такой парень на вашем психологическом тренинге. – Я уже поняла, что наши вопросы останутся без ответов. Эта стильная блондинка не интересовалась окружавшими ее людьми. Если они не обладали Машиной внешностью или не ворочали миллионами, конечно. Но тут она, наморщив гладкий лобик, внезапно воскликнула:

– А, Ванечка! Да, был у нас такой мальчик, молоденький совсем. Его фамилия Петров? Ну надо же!

– Да-да, расскажите нам об этом мальчике! – оживилась Маша.

– Да что тут рассказывать-то? – вновь пожала плечами Марина. – Ну, тихий он был такой. Правда, пошутить любил, но как-то так… ненавязчиво. Мне и сказать-то о нем нечего.

– А с какими проблемами он на курсы пришел? – спросила я, досадуя на себя, что не задала этот вопрос психологу.

– Да я не помню… То ли неразделенная любовь, то ли еще что-то… Нечто банальное донельзя…

С Павлом Литвиновым нам повезло больше. Системный администратор мелкой фирмы, ботан-очкарик, как охарактеризовал его психолог, сначала показался нам человеком, совсем оторванным от реальности. Даже красота моей подружки Маши не произвела на него впечатления. Он задрал голову – Маша была значительно выше него, – близоруко сощурился на нее сквозь толстые стекла очков, вроде бы слегка смутился, но, узнав, что мы ведем следствие, сразу пришел в себя. Но вначале слова из него приходилось выжимать с трудом. Липу он так и не вспомнил. Зато, услышав об Иване Петрове, парень оживился:

– Да, он классный был! Я хотел у него номер телефона спросить, да как-то…

– А с какой проблемой он пришел в группу?

– Да над ним в школе все смеялись… А он хотел вызывать у людей уважение, – голос Павла предательски дрогнул. Похоже, эта же проблема была и у него самого.

Мы с Машей впились в бедного ботана, как два репейника. Смеялись в школе – это же зацепка! Надо выяснить, как этот Иван описывал своих одноклассников, над чем именно они смеялись… Хоть что-то у нас будет! Но Павел, четко помнивший о том, что именно привело Ивана Петрова на тренинг, никак не мог вспомнить, по какой такой причине над ним смеялись.

– Ну вспомните! – в унисон молили мы с Машей. – Он заикался? Картавил? Шепелявил? Был лопоухим? Носил очки? Ну он же наверняка называл причину!

Но парень лишь растерянно пожимал плечами. Нет, дефектов дикции у Петрова не было. Как и дефектов внешности.

Лысый и полный Александр Долгих неплохо помнил Липу, но вообще не мог вспомнить Ивана Петрова. Те же пустые билеты мы вытащили и при опросе выпускницы филфака Алены Моторовой, и студенток мединститута Тани Матвеевой и Наташи Кондратьевой. Похоже, загадочный Ванечка Петров не привлекал внимания девушек. Всегда молчаливый, внешность неказистая, рост невысокий – для продвинутых студенток он был кем-то вроде человека-невидимки. Они не могли точно сказать, с какой проблемой он пришел на курсы, как он выглядел, тихим или громким был его голос…

– Поля, странно это как-то… – задумчиво сказала Маша. – Столько народу не могут вспомнить своего сокурсника…

– Если бы их сразу, тогда же, спросили, они наверняка бы его вспомнили, – безнадежно махнула я рукой. – А сейчас…

– А сейчас окажется, что Олимпиада жива-здорова, вышла замуж и родила кучу детишек, – нервно усмехнулась Маша. – Надо было с ее матери опрос начинать! А то целый день мы с этими крашеными выдрами болтаем, они во мне уже дырку глазами просверлили! И чего пялятся? У меня что, ширинка джинсов не застегнута?