– Мать Олимпиады приедет в город только завтра, – возразила я, проигнорировав ее ворчание. – Разве мы можем позволить себе потерять целый день?

– Да, не везет нам, – вздохнула Маша.

Мать Олимпиады, как назло, уехала на три дня на Украину, на похороны какой-то дальней родственницы, не оставив никаких координат своего местопребывания в больнице, где она работала санитаркой. Мы пытались расспросить ее товарок о Липе, но Евдокия Жданова работала в этой больнице меньше года, ни с кем особо не сближалась, и никто не знал даже, что у нее была дочь. Оставалось только ждать.

Мы уныло брели по парку. Быстро стемнело, хотя еще не было семи вечера. Потихоньку зажглись фонари. Резкий ветер бил прямо в лицо, мешая дышать. Но домой нам не хотелось. Оскар ездил по каким-то важным делам, Саша тоже должен был задержаться в фирме.

– Жуть какая-то! – Маша зябко поежилась в своей коротенькой кожаной курточке. – У меня такое чувство, что мы ищем призрака. А может, так и есть? Вдруг мы ловим мертвеца?

– Ну, Иван Петров, похоже, живее всех живых, – передергивая плечами из-за порывов ветра, ответила я. – Никто не упоминал о том, что он не отражался в зеркалах и не отбрасывал тени.

– Но его никто не помнит, – грустно сказала Маша. – Ни примет, ни голоса… Мерзкое дело! И холодно, как холодно… Такое чувство, что холод идет откуда-то изнутри. Наверное, так чувствуют себя те девочки. Те… умершие…

– О нет! – вот тут я не на шутку перепугалась. – Маша, ты ведь не… Ты ведь не говоришь с ними?!

– С кем? – из-за завываний ветра ее тихий голос был почти не слышен.

– С девочками. Погибшими.

Маша долго молчала. Я вновь хотела было атаковать ее расспросами, но она заговорила первой:

– Поля, а разве Андрей Викторович тебе не говорил, с какой проблемой пришел к нему Иван Петров?

Все тревожные мысли о Маше тут же вылетели из моей бедной дырявой головы.

– Я забыла его спросить! – от досады я чуть не разревелась. – На меня столько информации новой свалилось… Пропавшая Олимпиада, некий Иван Петров, потом этот ясновидящий, предчувствия… И я просто не спросила!

– Да не переживай, завтра спросим, – вяло ответила Маша. – А у тебя нет никаких… предчувствий?

Я резко остановилась и, уже не обращая внимания на холодный вечер, преградила Маше дорогу:

– Мария, ответь наконец – что случилось? Тебе снятся плохие сны, с тобой пытаются «поговорить» пропавшие девушки? Да не молчи же! Разве ты не помнишь, что у Олеси все начиналось именно так?

– Начиналось?! – Маша истерически рассмеялась. – Быстро же все закончилось!

– Все! – Я возбужденно топнула ногой. – Я скажу Оскару, чтобы он запер тебя дома! И охрану приставил.

– Призрака охрана не остановит, – с кривой улыбкой сказала Маша.

– Ладно, кроме охраны, я тебе амулет на шею повешу. И чеснок – на все окна. Подстрахуемся!

Я несла всякую чушь, с тревогой глядя на съежившуюся от холода подругу. Маша всегда была такой трезвомыслящей… Что ее напугало до такой степени?

На все мои вопросы Маша лишь упрямо мотала головой. Мы почти бегом помчались к остановке трамвая – подруга сказала, что она замерзла настолько, что боится этим же вечером отправиться на тот свет без всякой помощи извне. Мы доехали до ее дома. Оскара еще не было, а возле подъезда нас уже ждал заблаговременно прибывший сюда Саша. Зайти в гости он отказался, мы проводили Машу до квартиры и отправились к нашей машине. Саша хотел было начать меня отчитывать – я уже видела, как он поджал губы, – но поглядел на мое лицо и передумал.

Я была уверена, что этой ночью не смогу уснуть. Но уснула сразу же, лишь выпив заботливо поднесенный мужем чай с медом. Свалилась на постель в домашнем халате и мгновенно отключилась. Кошмары меня не мучили, а от лишней одежды избавил любимый муж, причем умудрившись даже не разбудить меня.

Разбудил меня звонок Маши. Услышав ее бодрый голос, я мгновенно проснулась. Саши уже не было дома, поэтому завтрак в постель подать мне было некому. Вздохнув, я решила не тратить время на еду. К тому же небольшое голодание мне не повредит. Наскоро умывшись, я выбежала из дома, и через полчаса мы с Машей уже стояли перед мрачным главным входом в наш университет.

Маша была одета более чем скромно. Впервые я видела подругу не на высоченных шпильках, не в мини или в джинсах «в облипку». Скромная длинная юбка, длинный серый плащ… И бледное, осунувшееся лицо с потемневшими глазами. Я вздохнула, взяла ее за руку, и мы вошли в здание.

По расписанию у психолога должна была быть лекция на третьем курсе. Мы поднялись на второй этаж, но указанная в графике занятий аудитория пустовала. Мы вышли в пустой коридор, покрутили головами – но все студенты, видимо, были на занятиях. Мы спустились, заглянули в деканат и поздоровались со знакомой лаборанткой.

– Андрей Викторович где сейчас, не знаете? – невинным тоном спросила Маша.

– Студенты говорят, не пришел он, – пожала плечами девушка. – Может, заболел.

– А разве он не должен был позвонить, предупредить заранее? – удивилась я.

– Да должен, конечно, но всякое в жизни бывает, – философски пожала плечами молоденькая лаборантка. – Может, у него живот прихватило, и он с толчка слезть не может? Или вообще, в больницу его увезли.

Мы с Машей переглянулись. Однако как не вовремя! Наконец-то у нас возникли новые вопросы по делу, и надо же такому случиться – психолог оказался недоступен! Я позвонила ему на мобильный – как и следовало ожидать, он был выключен.

– Что нам делать? – Маша окончательно растерялась. – Надо ехать к нему, ломать двери?

– Ну вы даете! – удивилась лаборантка. – Какие нервные! Вчера он с утра был на лекциях и на здоровье вроде не жаловался. Да загулял, наверное – мужик все же.

– Тут станешь нервной, – криво усмехнулась Маша. – Ты знаешь, сколько девушек уже погибло? Вот так пропадали средь бела дня, и…

– Так наш Андрей Викторович на девушку не больно-то похож, – пожала плечами лаборантка. – Зря вы паникуете, честно! Найдется наш Фрейд, куда он денется?

Несолоно хлебавши мы с Машей вышли из деканата. Маша тут же позвонила Оскару. Он молча выслушал ее слегка истеричную речь и после небольшой паузы сказал, что опера подъедут к психологу вечером, после десяти. Раньше не смогут – официальное следствие ведется в другом направлении. Да, мы с Машей тоже можем присоединиться. Да, если психолог не ответит на звонок, его дверь сломают, с участковым Оскар договорится заранее. Маша слегка растерялась – насколько это законно? Психолог – не подозреваемый, о его исчезновении никто не заявлял, ордера на обыск у нас нет… «Семь бед – один ответ», – коротко ответил Оскар и отключился.

До вечера мы пили кофе в моей квартире, а около семи отправились домой к Олимпиаде. Тут нам повезло – ее мать оказалась дома. Судя по еще не распакованному огромному баулу, она приехала совсем недавно. Тем не менее она без возражений провела нас в единственную комнатку. Комнатка напоминала гербарий. Старая, словно застывшая во времени и пространстве послевоенная мебель: дубовый буфет и широкая деревянная тахта, покрытая ветхим, но чистым серым покрывалом. Такие же серые выцветшие занавески на небольшом окне. На стенах – старые черно-белые фотографии каких-то женщин и мужчин, одетых по моде шестидесятых годов. Выглядела мать Олимпиады намного старше своих лет. По паспорту ей было около пятидесяти, но на вид я дала бы ей все восемьдесят. Сгорбленная спина, старые, безжизненные глаза, глубокие скорбные складки вокруг губ, глухой тихий голос, абсолютно седые волосы, безжалостно стянутые в тугой пучок… Меня удивило, что она даже не спросила о цели нашего визита, лишь кивнула на два потертых плюшевых кресла и предложила чаю.