Умные люди с ним обычно соглашаются с некоторыми оговорками. Почему? Очень просто! Государства у людей создаются обычно вокруг столицы, которая всех остальных под себя подмяла. А как это сделать без тюрем? Казнить мало, нужна тюрьма! Живой пример перед глазами, что будет за непокорность. Выходит, сам процесс образования державы содержит в своем начале клонирование тюрем на подвластной территории. Тюрьма – это основа государственности! Тюрьма – это модель идеальной страны в миниатюре! В ней все одинаково одеты и имеют нашивку с номером на груди. Зона, карцер, блок, камера, барак, «вольное» поселение. Эти слова знает каждый человек с детства! Причем узнает их раньше, чем научится читать и писать, многие в них и выросли. И каким словом ты ее ни назови, к примеру, «интернат» или «работный дом», копни – и увидишь тюрьму.

Пристроившись в уголке на куче гнилой соломы, стал ждать вызова на допрос. О социальной значимости последнего в деле общения между людьми решил подумать в следующий раз.

Лежу, никого не трогаю, мечтаю о хорошо прожаренном куске мяса. За дверью началась какая-то нездоровая суета, в щели под дверью замелькал свет от факелов и ламп. Охрана столпилась под моей дверью и стала совещаться:

– Что предлагаешь? Нельзя их оставлять, подвал немного затопило, но к утру там только рыбы жить смогут. Оторвать бы руки каменщикам, которые тюрьму строили!

– Они-то в чем виноваты? Сказали копать подвал – вот и вырыли, кирпичом вдобавок выложили. Столько лет простояло, и ничего. Место выбрано неудачно, здесь рядом жила водяная проходит. Поэтому у нас вода в колодце и не переводится.

– Все равно! Куда узников девать будем?

– Расселим.

– Бородатого тоже? Ему строго-настрого контакты иметь с другими заключенными запрещено!

– К дезертиру посадим. Ты хоть одного видел, которого бы утром не повесили? Ничего он другим рассказать не успеет. К тому же я думаю, что Бородатый давно с ума сошел: пятый год в одиночке. Он когда с тобой последний раз говорил? Вот то-то! Тащи его сюда, пока еще в сапогах пройти можно.

Тюремщик загремел засовами на моей двери. Замка́м в этом узилище до конца не доверяли. Я бы им объяснил, что они не правы, но аргументов не нашел. Был бы нож с тонким лезвием и сильный магнит, а так – только воздух сотрясать. В камеру втолкнули низкорослого мужичка неопределенного возраста. Причину появления его прозвища увидел сразу: роскошная, хоть и грязная, борода до пояса. Волосы он тоже давно не подрезал, вид у него получился своеобразный. Я молчком похлопал ладонью по сену рядом с собой. Бородатый мигом оказался рядом и стал меня ощупывать за плечи.

– Ты живой? Настоящий?

От такого вопроса я несколько растерялся. Поэтому в лоб ему двинул не сразу, да и бил не сильно. Жалко убогого! Бородатый не обиделся и затараторил:

– Ой, как хорошо! Настоящий человек! Я устал быть один, ты даже не представляешь как! Приходят гомункулы, каждый день появляются и издеваются надо мной. А я не дурак, я умный! Ты точно не мертвый? Дразниться станешь?

– Не буду. Сиди спокойно.

– Ай-ай-ай! Ты еще и разговаривать умеешь! Ой-ой-ой! – Бородатый «подорвался» и стал крутиться посредине камеры.

– А ну садись! – Я схватил его за руку и толкнул на сено. – Нехорошо мне, а тут еще ты мельтешишь перед глазами.

– Ты заболел? Что случилось?

– Ходячие мертвецы поцарапали. Миула выпил, теперь выздоравливаю.

– Не поможет! – категорически заявил мне Бородатый. – Временное облегчение, а потом помрешь! Кинту надо съесть. Лучше заранее, года этак за два до укуса или ранения. Полный иммунитет получается, время нужно. Глупцы думают, что они сразу молодеют, но так быстро лечение не работает. Морщины и седина пропали – это не показатель. Не сумеешь несколько лет протянуть – все бесполезно. Среди людей столько легенд о ней гуляет, а правду знаю только я!

– А если за несколько дней до того, как поцарапают, ее употребить?

– Может быть, выживешь, я не уверен. Как повезет.

– Откуда ты столько знаешь? Как звать?

– Не помню. Все меня Бородатым или Бородой кличут.

– За что ты здесь? Тебе память отшибло?

– Выбили, так точнее! – Он задрал рубище, и я увидел, что у него на теле живого места нет, один сплошной шрам. – Думали, что вру, но после такого лгать не станешь. Все им рассказал. Лучше бы убили, чем я здесь заживо сгнию.

– Что рассказал-то?

– Ты тоже хочешь знать Великую тайну?! – Мужичок посмотрел на меня с подозрением.

– Не надо мне никаких секретов! От своих бы избавиться!

– А давай я с тобой поделюсь?

– Отвали!

– Пожалуйста!

– Нет!

Мне было очень скучно, и поэтому я препирался с сумасшедшим еще несколько минут. «Великой» тайны я знать совершенно не хотел. Ну… Почти! Попроси его – и он будет молчать как рыба. Пошлешь куда подальше – глядишь, Бородатый расколется. Надеюсь, что он не откроет мне абсолютной истины, типа: «Две ноздри, десять пальцев – что еще нужно для того, чтобы научиться правильно размышлять? Ковыряй – и будет тебе счастье!» Я такое сам по десять раз на дню выдавать могу. Неожиданно мужик спросил:

– А солнце еще светит? Какое оно?

– Круглое, – растерянно ответил я. – Яркое и желтое.

– Точно! – Он блаженно вздохнул. – Я его таким и помню. Греет?

– Ага.

– Здорово! Повидать бы его еще разок – и помирать можно. Наверное, завтра и увижу.

– С чего ты взял?

– Про меня забыли, но сейчас гомункулы докладывать пошли. Потом – смерть. Я знаю, сам с любовниками своей жены так поступал. Помучаю всласть, затем в каземат – и забуду. Другого кавалера отловлю, только потом про предыдущего узника вспомню.

– И много их было?

– Да. Она у меня красивая была! Не их надо было солнца лишать, а ее, но я не мог.

– Почему? Так сильно любил?

– С чего бы? Если только сначала, пока ее лучше не узнал. Она родственницей императора была, дальней, но все же. По головке меня не погладили бы. Жена случайно с перка упала, и так три раза… или пять, я уже не помню – было весело! Смешно так визжала, не хотела на него садиться и веревкой за шею обвязываться.

– Ты из-за этого здесь?

– Нет. Я – посол! Личный посланник императора к дикарям! Высочайше облеченный… Обидно, все умерли: воины, разведчики, даже тот хитролицый мудрец, который все наперед знал. Теперь думаю, что это зря было, незачем им было так стараться и меня из леса вытаскивать. Какая от меня была польза отряду? Только и умел, что щеки надувать. А они тащили, мой последний друг на опушке от яда умер. До этого путешествия в дружбу не верил. От испуга случайно в нужную сторону побежал – и вот я здесь. Лучше бы с ними остался. Вместе с друзьями, при солнечном свете умирать не страшно.