Она вторая, кто сказал мне это за сегодняшний вечер. Я прилежно шью, изо всех сил стараясь не замечать мою призывно поблескивающую бутылку вина.

– Холли, я дам тебе телефон одной девочки, с которой работаю. Думаю, она отлично с этим справится. Кажется, пора тебе найти более усердного падавана, чем я. – Начинаю все сначала: пять стежков, узелок, отрезать нитку. – И я собираюсь обзавестись новым телефоном. В следующий раз зови меня.

– Прости. Я просто психанула и начала шить. – Голос у Трули сонный.

– Если твой сайт опять заглючит и удвоит заказ, я напишу письмо и отменю заказы. Я буду твоим безликим и бездушным менеджером. Переживут они как-нибудь свое расстройство, ничего им не сделается.

– Вообще-то, мне сейчас не помешают лишние деньги, – говорит Трули. Это очень на нее не похоже. – Если я хочу расширяться, мне придется брать кредит. Так мой счет будет выглядеть солиднее.

Мы долгое время сидим молча. Глаза у Трули закрыты. Я беру из пакета новый якорь.

– Том приехал. Будем начинать ремонт.

– Значит, ты опять уезжаешь, да? – Уголки губ Трули ползут вниз.

– Нет, задержусь на время ремонта. Намерена принять в нем участие. – Я преувеличенно тяжело вздыхаю, чтобы она не поняла, что я собираюсь говорить серьезно. – Должна же я как-то извиниться перед Джейми за то, что разбила его финансовое сердце. И потом, я хочу проследить, чтобы дом получился таким, как мне нравится.

Я задумываюсь про деньги. Вообще-то, я это не люблю. Но как не помочь Трули? Джейми работает в банке.

– Может, у Джейми есть знакомый, который может поспособствовать тебе с кредитом. Или, – оживляюсь я, – когда дом будет продан, я могла бы…

– Нет, – не открывая глаз, качает головой Трули. – Никаких связей. Никакого спасательства. Я должна сама.

– Если Джейми замолвит за тебя словечко кому-нибудь из своих коллег, это едва ли можно назвать спасательством.

– Я имела в виду тебя.

– Меня?

Со смехом тянусь к бутылке с вином. Мои пальцы касаются запотевшего стекла, и я тут же отдергиваю руку. На коже остается влага. Я не могу рисковать замочить хотя бы одну нитку и пустить насмарку всю работу Трули. Вытираю ладонь о ногу.

– Ты и так была моим стартовым капиталом.

– Ты отплатила мне за это.

Внутри у меня все сжимается от смущения.

– Ты делаешь для меня все фотографии и не берешь ни гроша. Ты пришиваешь пятьсот крошечных якорей…

– Пока я пришила всего пять.

Она не желает слышать моих возражений.

– Ты носишь мне продукты из магазина и разгибаешь мне пальцы. Ты самая лучшая.

– Я – плесень водоплавающая.

– Ты самая лучшая, – повторяет она снова и снова, пока я не начинаю улыбаться и не понимаю, что не нуждаюсь больше в вине. – Ну и как Том? Все такой же мускулистый красавец?

– Мне приходится надевать на себя намордник каждый раз, когда он проходит мимо.

– Прямо как в старших классах. – Трули вздыхает. – Ты уже тогда по нему сохла.

– Я думала, это не было настолько очевидно. Ладно, у меня новость. Свадьбы не будет.

Я внимательно считаю стежки в ожидании ее изумленного возгласа.

– Я не особенно удивлена.

– А вот я была так удивлена, что устроила у себя на кухне натуральный погром. Кажется, там не осталось ни одного целого шкафчика. А потом я попыталась затащить его в койку.

– Ха! – фыркает Трули с закрытыми глазами.

– Это не шутка. Я сказала ему, чтобы… – Голос у меня прерывается, и я с усилием сглатываю, чтобы избавиться от застрявшего в горле кома. – Я сказала ему, чтобы он вошел в меня.

Трули складывается пополам от хохота.

– Меган, кажется, никогда не была настолько в него влюблена, – давится она смехом. – Это было странно, потому что они оба роскошно выглядят. Они были скорее как брат и сестра. Зуб даю, она ни разу не потребовала у него, – ее глаза распахиваются двумя озерцами яркой зелени, – войти в нее.

– Пусть бы только посмела! – рычу я.

– Она наверняка заносила все в свой ежедневник. Воскресенье, восемнадцать ноль-ноль. Наклейка в виде золотой звездочки за успешное завершение полового акта.

Трули вновь погружается в полусон, время от времени издавая хриплый смешок.

В моем дневнике, который я вела бы в те краткие промежутки времени, когда позволяла бы Тому немного поспать, моей нетвердой рукой смазанными чернилами было бы выведено: «Секс, секс, секс, трахались до искр из глаз всеми возможными способами, непонятно, как вообще жива осталась, надо срочно подкрепить силы».

Я буду всегда защищать его.

– Со стороны никогда не знаешь, что происходит между людьми в паре, когда они остаются наедине. – Я потягиваюсь и издаю жалобный стон. – Зуб даю, в постели он просто бог. Он такой… такой компетентный. Наверняка ей не на что было жаловаться.

– Ты когда-нибудь, хоть когда-нибудь видела, чтобы они целовались? Хоть раз? Мне это всегда казалось странным. Хотела бы я посмотреть, как они целуются.

Язык у Трули заплетается. Молоко и тосты, по всей видимости, входят в список сильнодействующих опиатов.

– Может, она просто не хотела делать это в моем присутствии.

Потому что я устроила бы такое, что живые позавидовали бы мертвым. Без жертв и разрушений точно бы не обошлось. Я смотрела бы с холма, как ее деревня горит дотла, и в моих ледяных глазах викинга отражались бы потрескивающие языки пламени. Я так увлекаюсь этими кровожадными мыслями, что пришиваю очередной якорь криво. Приходится отпороть его и перешивать заново.

Трули читает мои мысли:

– Я так рада, что ты моя союзница. Не хотела бы я иметь тебя врагом.

– Ты путаешь меня с моим братом.

– Не такой уж он и плохой.

– Он как самый главный монстр, с которым ты сражаешься на последнем уровне в компьютерной игре. И вообще, я никогда не делала ничего, чтобы развести Тома с Меган. Я всегда держалась с ней очень вежливо.

– Ну да, а твои огромные серые глаза рассматривали ее во время каждого рождественского обеда, как будто на предметном стекле под микроскопом.

– Она такая красавица, – стону я, механически работая иглой. – Кажется, я сама была наполовину в нее влюблена. У нее такие волосы и такая кожа… просто на зависть.

– Твои ничем не хуже.

– Мои волосы? – Я кручу пальцем в окрестности своего короткого «ежика». – Вот эти, что ли?

– Дарси, – произносит Трули таким тоном, словно разговаривает со слабоумной, – ты у нас, конечно, девушка суровая, но очень хорошенькая. И вообще, какая разница? Ему не важна внешность.